Макароны по-флотски

Попал как-то раз мой папа да во состав одной флотской комиссии, которая ездила по кораблям и проверяла всё подряд, в том числе и антитравматизм личного состава. Как раз примерно в те времена родился этот мозгодробительный термин – «электропожаровзрывобе-

зопасность». Ездили они, значит, ездили, да и оказались в небезызвестном Тихасе, где флагманом 10-й оперативной эскадры тогда был славный крейсер «Адмирал Сенявин». Тот самый, который уже практически не плавал и торчал, привязанный верёвками к стенке, потому что на нём во время помпезных стрельб произошёл взрыв в одной из носовых башен главного калибра, унеся тридцать семь жизней... 1978 год, многие помнят. А комиссия та была примерно годом раньше того взрыва, где-то так.

Заходят они – то есть комиссия – в одну из этих самых башен, а там такой вот кукольный театр: полумрак, свет вырублен, и какой-то ниже среднего роста краснофлотец из родственников Улугбека (а может, Дерсу Узала) старательно встав на цыпочки, на ощупь копается отвёрткой в висящем над ним жёлтом распределительном щите с пугающе красным трафаретом «~380 в». Конечно же, никакого резинового коврика, никаких перчаток, галош диэлектрических... И мурлычет под нос какое-то своё «в краю монголий плещет море» по типу «что вижу, то пою», хотя ни хрена он там в полумраке, конечно, не видит.

Допеть ему не дали, кинулись втроём, отшвырнули от щита, пока не убило к чертям собачьим. Отдышались и спрашивают:

– Ты, чудо природы! Тебя что, трах-тибидох, не учили ничему?!

– Усили...

– Кто тебя учил, кто?

– Сталсына пелвой статьи усил...

– Чему? Чему он тебя учил, дитя луноликое? Это ж тебе не олень и не северное сияние, это ж триста восемьдесят вольт, тит твою в клюз, так звезданёт – одни подошвы останутся!.. Старшину сюда!

Через три минуты прибывает старшина-артиллерист, румяный белобрысый верзила с типично рязанской физиономией.

– Учил этого балбеса?

– Так точно, учил.

– Зачёты сданы?

– Так точно.

– А какого ж хера тогда он тут это?!

Парень угрюмо играет желваками и, похоже, продумывает варианты гарроты-маззолаты для непутёвого подчинённого.

– Ну? Что умолкли, пионеры-партизаны? Давай, курбаши, докладывай в присутствии старшины! Что за щит, зачем нужен и чего у него внутри... Как он тебя там учил?

Молчание. Напряжённое сопение и тоскливое переминание с ноги на ногу.

– Ну? Что он тебе, твой старшина, про этот жёлтый ящик говорил? А?!

Снова сопение. Мучительно вспоминает...

– Он говолил... Он говолил... – и вдруг налицо просветление, в щёлочках глаз что-то вспыхивает. – Он говолил: «не расефай эпало»!

И тут длинное-предлинное многоточие.

Потому что всё правильно. Флот – не тундра, крейсер – не чум и не юрта. Долбануло тебя током, ещё чем-нибудь куда-нибудь убило – сам виноват. Твоё эпало – единственное и неповторимое. Так что: НЕ РАСЕФАЙ.

БДИТЕЛЬНЫЙ ТЫ МОЙ!..

Вальяжной походкой, гордо неся впереди себя упругое пузо, капитан первого ранга (без пяти контр-адмирал) не спеша двигался ко входу в бункер. Кругом зеленели берёзки, весело звенели комарики, сверху припекало неожиданное камчатское солнышко. «Без пяти» только что вылез из бассейна с горячей паратунской водицей, и глазки его были полуприкрыты от почти неземного блаженства. В левой руке наотлёт, как скипетр, фуражка-энтерпрайз, правая покоится на торчащем из расстёгнутой тужурки животе. Ну Бонапарт. Здесь он действительно хозяин, поскольку речь идёт об особой территории под кодовым названием «Развилка». Защищённый командный пункт одной очень северо-восточной и весьма военной флотилии.

Место для ЗКП выбрано неспроста и с умом. Во-первых, подальше от Петропавловска, где непосредственно штаб флотилии и все штабные семьи. Во-вторых, окрестности Паратунки. Знаменитая курортная зона, известная даже за пределами. В-третьих, сама река Паратунка каждое лето кипит от кижуча и нерки. Лососятинка. С учётом вышеизложенного, каждый очередной выезд штаба на учения неизменно сопровождается не скажу чем. В перерывах между весёлым отдыхом и безнаказанной рыбалкой под прикрытием проволочного ограждения штаб флотилии изредка воюет на картах (и не только в преферанс), пытаясь затмить Нельсона, Гальдера и Жукова. В остальное же время штаб отрывается: пьёт горькую, ловит рыбу в несусветных количествах и пользует телефонисток. И не только телефонисток. Вообще, лично я более бардачного военного учреждения в жизни не видел. Воистину – рыба гниёт с головы.