«Македонские легенды» Византии

Латинянам вменялось: совершение Евхаристии на опресноках, соблюдение поста в субботу в течение Великой четыредесятницы (Великий пост), употребление в пищу удавленины и другие, уже не столь значительные деяния. Иоанну Транскому нетрудно было исполнить поручение Льва Охридского, поскольку в его городе в это время пребывал кардинал Гумберт, небезосновательно заподозривший Апулийского епископа в интриге. Тем не менее Гумберт, знакомый с греческим языком, перевел послание на латынь и переправил папе Льву IX.

Второе провокационное послание, автором которого являлся монах Студийской обители преподобный Никита, было подготовлено по просьбе Керуллария и распространено несколько позже, уже ко времени приезда в Константинополь римских легатов. Безусловно, оно тем более было неприятным папским посланникам, поскольку Студийский монастырь всегда традиционно занимал проримскую позицию. Следовательно, в глазах христианского мира все выглядело таким образом, будто Рим действительно сильно погрешил против Православия, если даже среди студитов стали раздаваться критические голоса против папы. Кроме того, студийские монахи всегда отличались интеллектом и пополняли собой ряды византийских богословов, что придавало дополнительный вес полемическому трактату Никиты.

В сочинении Стифата помимо изложенных Львом Охридским обвинений содержатся упреки в безбрачии латинского священства, причем автор, наверняка слабо знакомый с канонами Вселенских Соборов, много напутал в хронологии истории Кафолической Церкви и ее обрядах. Не обошлось, конечно, и без безобразных грубостей: при внешней корректности формулировок, преподобный Никита, не удержавшись, назвал-таки Римского епископа «псом и злым делателем».

Любопытно и знаменательно, что ни Лев Охридский, ни преподобный Никита вообще не затронули тему Filioque – римского учения об исхождении Святого Духа от Отца и Сына. В этом нет ничего удивительного: если Керулларий хотел всколыхнуть народ Константинополя, то следовало делать акцент не на тонких и малопонятных большинству обывателей догматических вопросах, а на внешних нарушениях богослужебного культа, поскольку для консервативных византийцев церковная форма считалась сакральной по своей природе. Таковы были, выражаясь современным языком, официальные обвинения в адрес Римской церкви, никак не вызванные самим понтификом и лежащие исключительно на совести Константинопольского патриарха[906].

Тем временем понтифик получил перевод послания Льва Охридского. К несчастью, перевод, сделанный Гумбертом, был очень приблизительным: его секретарь лишь усугубил оскорбительный тон письма, не перепроверяя точность содержащихся в нем выражений. Конечно, Лев IX был в ярости: рассчитывая на дружескую помощь Константинополя, он столкнулся с актом, откровенно направленным на расторжение отношений[907].

Папа Лев IX и его помощники были не настолько простодушны, чтобы не понять, по чьей инициативе подготовлено и с чьего тайного благословения получило свет это обличительное послание, а также его цель.

В письме патриарху Михаилу Керулларию папа пообещал, что в скором времени подготовит собственное исследование по затронутым Львом Охридским догматическим и каноническим вопросам. А сейчас лишь выразил естественное недоумение самим фактом обвинения Римской церкви в ереси, напомнив патриарху, сколько еретиков родила Константинопольская церковь, и что именно Апостольский престол многократно спасал от них Церковь[908].

Вслушаемся в доводы понтифика: «Ты, возлюбленный наш, и еще нарицаемый во Христе брат и предстоятель Константинопольский, с небывалой дерзостью и неслыханной смелостью осмелился осуждать Апостольскую Латинскую церковь, – и за что же? За то, что она совершает воспоминание о страданиях Господа на опресноках. Вот неосмотрительная брань ваша, вот недобрая хвастливость ваша, когда вы, полагая, что уста ваши на Небеси, своим языком пресмыкаетесь по земле и силитесь человеческими доводами и умствованиями извратить и поколебать древнюю веру. Вот уже почти 1020 лет прошло с тех пор, как пострадал Спаситель, и неужели вы думаете, что только теперь от вас Римская церковь должна учиться, как совершать Евхаристию»[909].

Одновременно с этим папа дал поручение Гумберту срочно подготовить указанное выше исследование, которое получило наименование «Диалог римлянина с константинопольцем», в котором следовало привести аргументы в пользу главенства Римского епископа в Кафолической Церкви. Само собой разумеется, сопроводительное письмо, с которым посылались «Диалоги», было намеренно оскорбительным и адресовывалось «Михаилу из Константинополя и Льву из Охрид, епископам».