«Македонские легенды» Византии

Даже ригоричный Стилиан безоговорочно признал св. Антония II в патриаршем достоинстве и лишь написал в Рим письмо, в котором ради приличия спрашивал согласия папы на церковное общение с «фотианами», мало беспокоясь ожидаемым ответом. Конечно, это послание повергло понтифика в шок. Новый папа Иоанн IX (898—900) даже усомнился, не в насмешку ли над ним Стилиан направил такое письмо, не стремился ли он унизить Римский престол, и, разумеется, не дал своего согласия. Но, умудренный печальным опытом своих предшественников, заметно смягчил тон ответного послания, опасаясь окончательно потерять сторонников в Константинополе. В конце концов отношения между двумя «вселенскими» кафедрами выровнялись и стали почти мирными, тем более что вскоре патриарх св. Антоний II скончался, а вместе с ним исчез и предмет спора[132].

Но здесь возник новый вопрос, вновь взбудораживший Кафолическую Церковь. Как известно, замужество первой любви Льва Мудрого Зои Заутцы на Феодоре Гузуниате не прервало, однако, между ними прежних интимных отношений. В 893 г. Льва VI постигло сразу два несчастья: умерла его дочь Евдокия, а вслед за ней императрица св. Феофания (10 ноября). Царь решил построить храм в ее честь, и вскоре многочисленные чудеса на могиле покойной императрицы засвидетельствовали, что Византия обрела новую святую[133].

А в начале 894 г. скончался муж его старой возлюбленной – теперь руки василевса оказались развязанными. Недолго думая он поселил Зою у себя во дворце, а в утешение даровал ее отцу новый в византийской иерархии титул «василеопатр» («отец царя»).

Однако горячее желание царя соединиться с Зоей законным браком встретило неожиданное препятствие со стороны его же духовника Евфимия, наотрез отказавшегося венчать императора с этой «дурной женщиной». Монах вполне резонно говорил царю, что тот может венчаться с любой другой женщиной, но только не с этой, поскольку в таком случае все подумают, будто слухи и сплетни об их преступной и богопротивной связи являются правдой. Но Льву Мудрому было нечего терять, и потому император не принял аргументов старца, стараясь все же уговорить его[134].

Однако пресвитер неизменно отказывал в удовлетворении просьбы царя, за что и был отправлен в обитель св. Диомида, откуда продолжал порицать «дерзновенное беззаконие». Нет никаких сомнений в том, что это довольно суровое наказание было подсказано императору василеопатром (уже!) Заутцой, которого очень обидел отказ Евфимия венчать его дочь с царем. Все же в конце 894 г. придворный священник Синап совершил таинство брака, за что был подвергнут запрещению патриархом св. Антонием. Впрочем, император недолго наслаждался счастьем – осенью 896 г. императрица Зоя умерла от внезапной болезни. Как рассказывали, для похорон ей нашли гроб, на котором были вырезаны слова: «Дочь Вавилона несчастная» – явный намек на Зою, как «Вавилонскую блудницу»[135].

Горе не сломило императора, и он, думая о продолжении династии (брат Александр, проводящий время в пьянстве и развлечениях, внушал мало надежд), в 899 г. женился в третий раз на девушке Евдокии, происходящей из знатного армянского рода Ваяни и проживавшей до этого в Опсикийской феме. Но вновь пришла беда – в 900 г. при родах новая царица умерла, а вместе с ней и новорожденный ребенок, сын Василий.

И тут неожиданно василевсу пришлось встретиться с жесткой оппозицией со стороны столичного клира. По обыкновению, царь желал придать тело покойной супруги земле, но игумен монастыря св. Лазаря вернул гроб в царский дворец, отговорившись тем, что не желает совершать погребение в праздник Святой Пасхи. На самом деле это событие имело тайный подтекст: клирики отказывались признать Евдокию императрицей, поскольку та являлась третьей женой Льва Мудрого, а, следовательно, данный брак по государственным законам был сомнительным.

Разумеется, этот подтекст не являлся тайной для царя. По его приказу гроб доставили в храм Святых Апостолов, но желание императора отпеть покойную в День Воскресения Христова, было вновь отвергнуто. Царь написал послание Евфимию, в котором просил пресвитера совершить печальный обряд, ссылаясь на то, что в канонах нигде не содержится запрета на отпевание покойников в Святую Пасху, однако тот был непреклонен. Он написал ответ императору, в котором недвусмысленно отмечал, будто царь сам виновен в случившемся: «Что мы сами устрояем себе, то и принимаем от Того, Который праведно судит наши дела». Старец намекал на недавнее предсказание, переданное императору, согласно которому ему предлагалось выпустить из тюрем всех должников, иначе царя настигнет несчастье. Этот тайный подтекст, являющийся очередной попыткой вмешаться в полномочия царя, нигде не оглашался. Официальная версия склонялась к тому, что в Пасху хоронить нельзя[136].