Македонский Лев

Хирисоф встал и начал говорить, голос его был медоточив, слова - утешительны. Надо бы направить, говорил он, к Филиппосу посольство для переговоров, с предложением братской дружбы и долговечного мира. Надо преподнести дары. Филиппос был известный любитель скачек, и Хирисоф готов самолично отдать своих призовых фракийских жеребцов. Так Спарта сможет избежать войны и объединиться с величайшей силой мира. Он говорил еще долго, заключив под конец, что Филиппос - будучи Царем-воителем - поведет войска на север и запад, стремясь покорить этрусские и ахейские города Италии. Дальше на запад были сказочные земли гаулов, где якобы строили здания из золота и самоцветов, а их Цари слыли бессмертными. - Подписав мир сейчас, - произнес Хирисоф, - мы самым скорейшим образом избавим Ахайю от Филиппоса. Естественно, я предлагаю свою кандидатуру возглавить посольство, - добавил он, садясь обратно на свое место.

- Естественно! - проворчал Клеандр.

В этот момент в зал вошел Леонид. Парменион, как единственный, кто стоял лицом к двери, стал ждать от него знака. Когда тот указал на Хирисофа и Сотерида, Парменион кивнул. В зал вошли вооруженные люди и встали за скамьями, на которых сидели предатели. Хирисоф тяжело сглотнул, лицо его густо покраснело.

- Что здесь происходит, государь? - спросил Клеандр.

- Терпение, - сказал ему Царь. - Мы стоим на краю пропасти. Величайшее зло рыщет по земле. У нас была возможность избавить мир от этого зла, но мы не справились, ибо агенты Филиппоса повсюду. - Он сделал паузу, устремив взор на предателей. Парменион почувствовал, как гнев овладевает им. Эти два человека привели к смерти Спартанского Царя, и тысячи других мужей в полях Мантинеи. Он ничего больше не жаждал так, как пройти через зал и вонзить клинок в их вероломные сердца. Успокоив себя, он вновь заговорил. - Подкуп - это в самой природе Тьмы, и люди со слабой волей, люди алчные и скупые, всегда будут поддаваться на это. Хирисоф и Сотерид предали свой город, свой народ и своего Царя. Они вступили в секретные сношения с Филиппосом и сговорились, чтобы Царь-Демон победил при Мантинее. Я не знаю, что им было обещано за это предательство. Но это и не важно. Они погубили нас всех, и их руки по локоть в преступной крови.

Хирисоф вскочил на ноги,  в то время как Сотерид остался сидеть с побелевшим лицом.

- Всё, что я делал, было на благо Спарты! - возразил Хирисоф. - Вопрос о предательстве тут не стоит. Филиппос всегда был неоспоримым победителем; и лишь глупец будет пытаться одолеть его. Но это в прошлом, и глупо будет спорить о том. Я - единственный человек, который может спасти город. Филиппос мне доверяет и будет вести себя со мною честно. Без меня никому из вас не выжить. Подумайте об этом!

- Я подумал об этом, - сказал Парменион. - Спарта будет драться - и Спарта победит. Но ты - и твой лизоблюд жрец - не доживешь, чтобы это увидеть. Леонид!

- Государь?

- Забери этих... тварей. Отведи их во дворец казней. Сделай всё быстро и позаботься, чтобы их тела похоронили в могилах без надгробий.

Хирисоф попятился от стражей, стоявших за ним, и оказался на мозаичном полу. - Не будьте глупцами! - прокричал он. - Я могу вас спасти!

Внезапно он достал из складок накидки кинжал и ринулся на Пармениона.

Царь вскочил на ноги, его меч покинул ножны и вонзился в ярко-зеленую накидку. Хирисоф застонал и повалился назад. Парменион вытащил меч из тела умирающего, и багряная артериальная кровь просочилась сквозь зеленый шелк. Хирисоф упал на колени, руками обхватив живот, глаза его остекленели и он повалился на бок. Несколько солдат подняли тело и понесли над мозаикой, оставляя кровавую дорожку. Сотерид остался там, где был, лицо его потеряло всякое выражение, пока наконец два солдата не вывели его под руки из зала.

- Во имя богов, государь! - зашептал Клеандр. - Не могу в это поверить. Он ведь был из семьи настоящих спартиатов. Благородный дом... династия героев.

- Судить о человеке только лишь по его крови глупо, - произнес Парменион. - Я знавал сыновей трусов, которые были отважны, и сыновей воров, которым можно было доверить всенародное богатство. Предательство, оно не в крови, Клеандр, оно в душе.

- Что теперь, повелитель? - спросил Леонид.

- Теперь? Теперь мы будем готовиться к войне.

* * *

В двух днях езды к юго-западу от города Аттал поднял руку, призывая отряд остановиться, осмотрел неприветливые окрестности - каменистый и скалистый ландшафт, поросший редколесьем и изрезанный ручьями. За всё время пути они миновали пару деревень в этой опустошенной стране, но останавливались только в одиноких дворах, где им давали еду и зерно для лошадей.

Аттал был неспокоен: охотники приближались. Шлем первым обнаружил преследователей, днем ранее, когда восходящее солнце заблестело на наконечниках копий многочисленного конного отряда где-то в часе пути за ними. Из-за солнечного марева Аттал не мог разглядеть отдельных всадников, но было их, по меньшей мере, человек пятьдесят.