Махабхарата

Где были ковры в жемчугах, покрывала,

Которыми дивное ложе сверкало.

Супруге промолвил подвижник женатый:

"Лишь то, что угодно мне, делать должна ты,

А будет мне дело твое неприятно –

Уйду я, покину твой дом безвозвратно.

Коль хочешь ты быть мне хорошей женою,

Запомни слова, изреченные мною".

Услышав приказ, непреклонный и мрачный,

Затмилась печалью душа новобрачной.

Супруга, чтоб горе не вышло наружу,

"Да будет по-твоему", — молвила мужу.

И стала o— стыдлива, нежна, величава –

Прислуживать мужу столь тяжкого нрава.

Пред пим трепетала жена молодая,

Малейшую прихоть его исполняя.

Свои продолжал он святые занятья.

Вот время благое пришло для зачатья.

Тогда, совершив омовенье заране,

К супругу приблизилась тонкая в стане.

Зародыш возник в ее чреве мгновенно,

Зажегся, как луч, засверкал сокровенно.

Как пламя, блестящий, как пламя, всесильный.

Он вспыхнул, духовною мощью обильный.

Как месяц в его полнолунное время,

Блистая, росло благородное семя.

А муж становился суровей и строже.

Однажды, с женой пребывая на ложе,

Он голову ей положил на колени,

Заснул, утомлен от трудов и молений.

Заснул величайший подвижник в ту пору,

Как солнце уже заходило за гору.

Жена, с мудрецом возлежавшая рядом,

С младенчества верная чистым обрядам,

Подумала: "Мужу, согласно обету,

Пора поклониться вечернему свету.

Будить мне его или будет пристойно

Не трогать его, чтобы спал он спокойно?

Будить? Но тогда его сон я нарушу!

Не трогать? Заставлю страдать его душу!

Так что же мне делать? Не ведаю, право:

Супруг мой крутого, сурового нрава!

Будить? На меня он обрушится гневно!

Не трогать? Но будет скорбеть он душевно:

Не видя, как солнце сошло с небосклона,

Допустит мой муж нарушенье закона!

Я знаю, что гнев мудреца — прегрешенье,

Но все же закона страшней нарушенье!"

Змея Джараткару, жена молодая,

Так мудро о благе и зле рассуждая,

Решилась — и мужу сказала учтиво,

Пленительно, ласково, сладкоречиво:

"Безгрешный в законе, могучий в ученье,

Услышь, господин мой, служанки реченье!

Как бог семипламенный, семиязыкий,

Ты спишь, наделенный судьбою великой.

О. встань, господин, ибо день на исходе

И скоро стемнеет на всем небосводе.

К воде прикоснувшись и верен уставу,

Воздай ты вечернему сумраку славу!

Есть в этом мгновенье и страх и отрада.

Начни, господин, совершенье обряда.

Пора приниматься за доброе дело,

На западе, муж мой, уже потемнело!"

Подвижник ответил супруге сурово,-

От гнева дрожали уста у святого:

"Жена, про свое ты забыла служенье,

Ко мне проявила ты пренебреженье.

Я верил, я черпал в той вере опору,

Что солнце не сможет в обычную пору

Зайти, если сплю я: сильней моя сила!

Меня разбудив, ты меня оскорбила.

Змея дивнобедрая, тонкая в стане!

Отныне уйду я для новых скитаний

Затем, что мудрец покидает обитель,

Где с ним обитает его оскорбитель!"

Змея Джараткару, дрожа от испуга,

Сказала, покорная воле супруга:

"К тебе не явила я пренебреженье,

Невольное ты мне прости прегрешенье.

К тому я стремилась, о верный обету,

Чтоб ты поклонился вечернему свету".

Сказал Джараткару, смягчившись немного:

"Я слово изрек непреложно и строго.

Уйду, как пришел я. Тебе это трудно,

Но так мы решили с тобой обоюдно:

Свершишь неугодное мне, господину,-

Уйду я, твой дом безвозвратно покину.

О милая, жил я счастливо с тобою,

Скитальческой снова пойду я тропою.

Служила ты мне терпеливым служеньем,

Прощай, о змея с безупречным сложеньем!

Ты брату скажи, что ушел я отныне.

Иди, не скорби о своем господине".

Лицо у жены потемнело от муки.

С мольбою сложила бессильные руки.

На мужа она посмотрела глазами,

Омытыми нежного сердца слезами.

Душа у стыдливой жены загорелась.

Не зная, откуда взялась ее смелость,

Прелестная, робкая, топкая в стане,

Ответила голосом, полным рыданий:

"Супруг, соблюдающий свято законы,

Яви милосердие мне, благосклонный!

Я тоже закон исповедую свято,

Пред мужем возлюбленным не виновата.

О благе твоем я пекусь каждодневно,

Взгляни ж на меня, господин мой, безгневно.

Ужели, великий, уйдешь ты отселе,

Покинув меня, не достигшую цели?

Что скажет мне Васуки, жалкой, несчастной,

Чья брачная жизнь оказалась напрасной?

Я стала твоей, домогаясь зачатья

Во имя спасения змей от проклятья.

Еще не созрело желанное семя,

Которым спасется змеиное племя,

Оно еще только зародыш безликий,

А ты меня хочешь покинуть, великий!

Прошу я для блага породы змеиной:

Останься со мной, пред тобой неповинной!"

Ответил подвижник супруге стыдливой:

"Отныне себя почитай ты счастливой.

Зародыш, который в тебе возрастает,

Умом и великой душой заблистает.

Как бог вековечный, как пламя и влага,

Он явится в мир для всеобщего блага.

Он будет подвижником, мудрым ученым,

В преданьях, в священных стихах искушенным.

Могуч, как гроза, и, как воздух, целебен,

Всему человечеству будет потребен.

Он есть! — Джараткару сказал на прощанье.-

Исполнит он Брахмы-творца обещанье!"

Сказав, удалился подвижник блаженный,

Душой справедливый, умом совершенный.

Забыл о дворце, о блестящем убранстве,

Ушел он для нищенства, подвигов, странствий.

Жена молодая, грустна, безутешна,

Отправилась к Васуки-змею поспешно.

О том, что случилось, поведала брату,

Оплакала горько живую утрату.

Сказал он, печалью сестры огорченный