Махабхарата. Рамаяна

«Упав на закате на поле кровавом,
Он смелости, твердости придал пандавам,

Но это старейшего в роде паденье

Твоих кауравов повергло в смятенье.

«То ствол, — причитали, — упал с колесницы,

Отметивший племени Куру границы^{108}!»

Почувствовав горя безмерного бремя,

Две рати сраженье прервали на время.

Земля застонала, и солнце свой жгучий

Утратило блеск, и упрятали тучи

Всё небо, и вспыхнули молний зарницы:

Сын Ганги, сын Ганги упал с колесницы!

От битвы губительной в горе отпрянув,

Воители двух опечаленных станов,

Без твердых щитов, без воинственной стали,

Вкруг Бхишмы, душою великого, встали.

Друзьями он был окружен и врагами,

Как Брахма, творец мирозданья, богами:

Почтить храбреца, забывая о мести,

Пандавы пришли с кауравами вместе!

Тогда своему и враждебному стану

Сказал добродетельный отпрыск Шантану:

«Привет колесниц обладателям славным,

Владыкам державным, бойцам богоравным!

Свисает моя голова мне на горе:

На стрелах покоясь, нуждаюсь в подпоре».

Подушечек маленьких, мягких, с десяток,

Цари принесли — предводители схваток.

Но молвил с усмешкой старик благородный:

«Для ложа мужчины они не пригодны».

Увидел он Арджуну: этот владетель

Большой колесницы являл добродетель, —

И, воина гаснущим взглядом окинув,

Сказал ему: «Арджуна, царь властелинов!

Подпору найди голове моей ныне,

Но чтобы она пригодилась мужчине».

И Арджуна, с болью добывший победу,

Тоскуя и плача, ответствовал деду:

«Приказывай, лучший из воинов: сразу

Пойду, твоему подчиняясь приказу».

Сын Ганги сказал: «Знаешь сам превосходно,

Какая мужчине подпора пригодна».

И Арджуна, доброму верен порыву,

Каленые стрелы достал и Гандиву,

И выстрелил, доблестный, полон печали,

И стрелы под голову Бхишмы попали,

Уперлись в затылок ему опереньем,

И Бхишма, боровшийся долгим бореньем,

Доволен был этой подушкой походной,

Был счастлив, что Арджуна, муж превосходный,

Постиг его волю, — и молвил он внуку:

«Хвала твоему благородному луку,

Хвала твоему, сильнорукий^{109}

, старанью, —Не то на тебя бы обрушился с бранью!

Теперь я доволен, теперь я спокоен:

На ложе из стрел умирать должен воин!»

Затем кауравам сказал и пандавам,

Царевичам юным, царям седоглавым:

«С исполненным долгом пришел я ко благу.

На ложе из стрел я и мертвый возлягу.

Лишь солнце сокроет свой блеск за горами,

Сокроюсь и я, провожаем царями.

Когда колесницы владетель багряный, —

Отправится солнце в места Вайшравáны^{110},

Покину я жизнь, как любимого друга.

От мощных царей мне потребна услуга:

Пусть выроют ров, и в костре погребальном

Я буду сожжен, и приветом прощальным,

Истерзанный сотнями стрел многократно,

Я солнце почту, уходя безвозвратно.

А вы, кто всего мне дороже на свете,

От битв, от вражды откажитесь, о дети!»

Врачи, несравненные в мудром леченье,

Искусно постигшие стрел извлеченье,

Казались от смерти надежной оградой,

Но Бхишма сказал: «Отпустите с наградой

Своих лекарей: не нужны мне лекарства, —

Навек ухожу из непрочного царства.

Как воин я жил и достиг высшей цели,

Исполнил свой долг в этом бренном пределе.

На ложе из стрел я взошел ради чести, —

Да буду сожжен я со стрелами вместе».

Дуръйодхана, сын твой, о царь над царями,

Врачей отпустил, наградив их дарами.

Пред Бхишмой с восторгом склонились владыки:

Исполнил он долг наивысший, великий!^{111}

Смотрели цари на него изумленно:

Достиг он величья, хранитель закона!

И вот с кауравами вместе пандавы

Вкруг ложа из стрел, где лежал белоглавый

Воитель, прошли, о бесстрашном печалясь:

Почтительно воины с Бхишмой прощались.

Вкруг славного ложа расставив охрану,

Тая в своем сердце тяжелую рану,

Покрытые кровью, вожатые рати

Неспешно вернулись в шатры на закате,

И стало Юдхиштхире с братьями слышно

То слово, что молвил всезнающий Кришна:

«Сын Долга! Не братом твоим, не тобою

Повергнут блистательный муж, а Судьбою.

Иль думаешь: Бхишма, помедлив с отпором,

Сожжен был твоим всесжигающим взором?»

Ответил Юдхиштхира Кришне: «Ты — наше,

О Кришна, прибежище, наше бесстрашье!

Ты — тот, от кого храбрецов возвышенье,

Чья милость — победа, чей гнев — пораженье.

Не странно, что ты — для воителей благо:

Где ты — там победа, где ты — там отвага.

Мудрец, обособивший вечные веды,

Для воинов правых ты знамя победы!»

Доволен был Кришна, познаньем богатый:

«Сказал ты, как должно, пандавов вожатый!»