Маханакхон

– Угадайте, – сказал Андрей, – почему нанятые вами наемники сейчас лежат на дне Тайского залива, а я здесь? И даже местная полиция меня не остановила, а наоборот, привела сюда? Потому что я такой же головорез, как они, только уровень у меня куда как выше. Вам, Лангдуан, закон не писан – но мне и подавно. Из-за вас чуть не погибла моя напарница, и за это вам придется ответить.

– Вы позволите ему мне так угрожать? – возмущенно спросил Савил у Нынга.

– К сожалению, Кхун Нынг плохо знает английский язык, – ответил за него Андрей, – и не понимает, что я сейчас говорю. Как неудобно вышло…

Нынг невозмутимо смотрел перед собой.

– Даже если вы сейчас выкрутитесь, – продолжал Андрей, – думаете, что ваша доморощенная служба безопасности вроде тех олухов в будке сможет помешать мне добраться до вашей глотки? Кхун Нынг? Что ж, пусть он потом поймает меня и упечет в тайскую тюрьму, это его работа.

Савил опустил голову на руки.

– У вас в России вообще нормальные люди есть? – спросил он ядовито, но уже без тона превосходства. Его крутой лоб рассекла глубокая морщина. – Знал я в жизни нескольких русских: первый меня озолотил, второй чуть не зарезал. Вы, похоже, типа второго… Да черт с вами со всеми!..

Он откинулся в кресле и нажал кнопку вызова слуги.

– Чуэй висэки на, саам гэу [виски и три стакана. – тайск.], – буркнул он вошедшему работнику.

Принесли бутылку дорого виски и бокалы.

Огневский и Нынг пить не стали, а Савил, усмехнувшись, налил себе полный стакан и приложился.

– Старик-настоятель еще командует на острове? – спросил он. – Крупный такой? Вздорный был человек и мелочный… Неужели он вам все рассказал, интересно почему? Он, в отличие от меня, «страшных русских» больше не боится.

Огневский сжал зубы, вспоминая Умку, которая непонятно как уговорила сухаря-монаха.

– Рассказывайте все, что знаете, – процедил он.

– Скука там была невыносимая, на этом острове, – задумчиво начал Лангдуан. – И жара. Кругом море, отражает солнце, как линза. Покрываешься загаром, словно батрак из Исана. Не знаю уж, за что фаранги так любят лежать и загорать на пляжах, столько денег платят… И вдруг посреди всей этой тоски появился Сэтаас, этот старый больной русский. Втайне от настоятеля мы стали собираться у него по ночам, слушать рассказы о криминальных войнах в России.

Глаза Лангдуана вдруг мечтательно заблестели – негодяю, похоже, нравилась вспоминать давние события.

– О, какие это были истории! – Савил сделал еще глоток. – «Рамаяна» по сравнению с ними ничто! Особенно для меня. Я ведь и сам до монастыря ошивался на дне жизни и дорогу наверх оттуда видел только одну, через кровь и удачу, как тогда говорили. Удачи не хватило, а кровь из самого чуть всю не выпустили. После одной заварухи кое-как откачали меня, родители отдали на это последние деньги. А потом сплавили в монастырь, может, хоть там ума наберусь. Ну я и набирался…

Он рассмеялся сухо.

– Незадолго до смерти Сэтаас позвал нас к себе, всех троих. Он уже с трудом говорил, так что Хинхой не все разбирал и не мог перевести многие из его слов. «Спасибо, парни, от души, – прохрипел русский, – всегда думал, что сдохну в лагере в Сибири, а гляди, как выходит: на райском острове, с душевными людьми. Что ж, Стасик Хасанский в долгу не останется. Ну-ка, Хоша, – он так называл Хинхоя, – протяни руку». Он положил ему на ладонь огромный зеленый камень. «Думал, сначала батьке-настоятелю отдать, – продолжил он, – ну да жирновато ему будет. Вы ж еще молодые, вам в мир возвращаться, жизнь строить. Продайте за хорошую цену, только смотрите, чтоб не развели вас. Он очень дорого стоит. Ну и главному попу́ нашему тоже чего-нибудь отсыпьте, не обидьте». Он путано рассказал об истории камня, я мало что тогда понял. Уже позже, когда продавал, сам навел справки. Этот огромный изумруд раньше называли Нэт Ханг Хуссади – «Глаз слона». Через Сэтааса камень вернулся на родину – ведь когда-то он был в нашей королевской казне, получен еще в войнах с бирманцами в восемнадцатом веке, как часть контрибуции. А в начале двадцатого король Рама Пятый во время визита в Россию подарил его русскому царю – в благодарность за то, что его сына Чакрабона приняли на учебу в лучшую российскую академию. В русскую Гражданскую войну камень исчез, все думали, что он навсегда утрачен. А он неожиданно всплыл в девяностые, в частной коллекции. Немало тогда людей в России погибло в борьбе за «Слоновий глаз»… А победил Сэтаас и сбежал с камнем из страны.