Махмуд Эсамбаев

Это мое предчувствие он в полной мере оправдал, когда, начав с небольших, второстепенных ролей в замечательном балете Бориса Асафьева «Бахчисарайский фонтан» дошел до главной роли. Он исполнил ее так, как никто до него. А теперь могу с полной уверенностью сказать, что и после никто не приблизился к тому трагическому и прекрасному образу хана, который он создал.

И всё же главным и величайшим делом его жизни стало создание уникальной эстрадной программы ‘Танцы народов мира’. Тут соединились его поразительные способности перевоплощения, умения проникать в древнюю психологию и внутренние мотивы танцев разных народов мира и поразительная фотографическая способность запоминать и выражать тончайшие оттенки движений, через которые только и могут быть выражены характер и смысл народного танца.

По сути дела, в Махмуде как бы объединилась вся уникальность великого ансамбля Игоря Моисеева, где во главе стоит гениальный мастер народного танца, а исполнение доверено талантливейшим танцорам. В программе ‘Танцы народов мира’ всё это многообразие талантов постановщика и исполнителей объединилось в одном-единственном человеке. Такого чуда мы, видимо, больше никогда не увидим.

Недаром он был признан и любим во всем мире, удостоен званий народного артиста СССР, Героя Социалистического Труда. Был депутатом Верховного Совета СССР и даже министром культуры Чеченской Республики.

Это был настоящий гигант, но я помню его как исключительно доброго, щедрого и веселого человека. Остается только жалеть теперь, что уже больше никто не увидит, как бесподобно остроумно изображал он Галину Уланову, Мариса Лиепу, Любовь Орлову и Леонида Утесова. С ним никогда не было скучно.

Махмуд Эсамбаев, кроме всего прочего, был настоящий человек-праздник.

Годы дружбы с ним я считаю одним из самых роскошных подарков, которые преподнесла мне жизнь…»

Вот такой рассказ услышала я с другой стороны земного шара из далеких Соединенных Штатов Америки. Когда я на другой день стала рассказывать коллегам у себя в академии, в разговор включился наш заведующий кафедрой хореографии РАТИ-ГИТИС Евгений Валукин. Оказывается, он хорошо знал Махмуда Эсамбаева.

— С молодых лет следил за этим удивительным артистом, — признался он, — и много думал о его особенном ни на что не похожем пути…

Я попросила Евгения Петровича подробнее рассказать о своих впечатлениях, но он только покачал головой и заметил: «Нет, экспромтом не получится, лучше я напишу».

Через пару дней он передал мне эти заметки, озаглавленные «Душа Кавказа».

Итак, слово народному артисту России Евгению Петровичу Валукину:

«Никогда не забуду понедельники в Концертном зале им. Чайковского, где каждую неделю проходили вечера балета, пользующиеся огромной популярностью у всех любителей танца. Здесь открывался простор для самовыражения, здесь царила настоящая демократия взаимоотношений и репертуара, здесь можно было увидеть самое новое, самое интересное и неожиданное.

Участие в таком концерте гарантировало признание коллег и любовь публики. Ради одного выхода сюда приезжали выдающиеся артисты Ленинграда: Наталья Дудинская и Константин Сергеев, Алла Осипенко, Михаил Барышников. Алла Шелест впервые показала тут москвичам «Вечного идола» Л. Якобсона. Почти все ведущие артисты Большого театра: Ольга Лепешинская, Галина Уланова, Раиса Стручкова, Сергей Корень — стремились покорить эту сцену.

На одном из таких вечеров я впервые увидел Махмуда Эсамбаева. Интересно, что во время его выступления все великие и признанные участники концерта выстроились за кулисами и с неподдельным интересом следили за каждым движением человека, не имевшего никакого хореографического образования, но танцевавшего так, что дух захватывало.

Индийский танец «Золотой бог» буквально обожествил его исполнителя.

Тонкость и гибкость стана, кошачья пластика, выразительные жесты, изящество движений кисти, руки, стопы, одухотворенное лицо, огненные огромные глаза, всё это зачаровывало так, что ленинградцы, выступавшие в первом отделении, забыли обо всем, засмотрелись и опоздали на свой поезд. Могучая энергетика и какое-то необычное откровение, исходящее от танцовщика, ошеломляли.

О том, что творилось в зрительном зале, даже не пробую рассказать. Зал ревел и забрасывал нового молодого кумира цветами.

Я был потрясен, но все-таки еще не отдавал себе отчета, с каким великим явлением свела меня судьба.

Позже Галина Сергеевна обронила многозначительную фразу, навсегда запавшую мне в память: «Как много мог дать Махмуд нашей школе!»

Прошли годы, молодость промелькнула. Я был уже деканом балетмейстерского факультета ГИТИСа, когда в кабинете у меня зазвонил телефон и Махмуд Эсамбаев предложил свою помощь в обучении студентов из Мечено-Ингушской АССР.