Махмуд Эсамбаев

— Махмуд… — прошептал он. — Сынок мой… — и прикоснулся к нему высохшей желтой рукой, словно желая убедиться, что это не сон. — А мама-то наша… нана Бикату… она ведь умерла…

С помощью доброй Айши, которая принесла из дома ведро горячей воды, они помыли старика и переодели в то, что лежало в чемодане Махмуда. Буквально на руках сын отнес отца к поезду и уложил на полку плацкартного вагона. Это было нетрудно — старый партизан почти ничего не весил…

Так Махмуд с отцом стали жить вместе в маленькой комнатке при Киргизском театре оперы и балета, которую, войдя в положение, выделила своему солисту дирекция.

Нет, не пришло еще время умирать старому партизану! Через неделю Алисултан начал вставать с постели и, шатаясь, ходить по комнате. Жизнь была еще очень сильна в этом столетнем человеке.

Теперь старый партизан видел, как много приходится работать его сыну. Он понял, что танец — это не только легкомысленное праздничное развлечение.

Вскоре произошло замечательное событие. Алисултан впервые в жизни из директорской ложи смотрел балет. Давали волшебное «Лебединое озеро». Алисултан даже не сразу поверил своим глазам, когда увидел сына в прекрасной грозной роли Злого гения.

Это было потрясение!

Вечером после спектакля Алисултан обнял сына (тоже впервые в жизни!) и рассказал, как сожалеет о том, что долго не верил в его талант и даже мешал ему заниматься любимым делом.

— Ты правильно поступил, сынок, что не стал слушать старика. Не нужно тебе быть судьей. Своим танцем ты прославишь не только нашу фамилию, но и весь чеченский народ…

— Отец, ты тоже прости меня… Мы ведь с тобой оба горцы. Мы упрямые. Если бы ты знал, как я рад твоим словам.

— Лучшие сыновья становятся сыновьями народа — так говорят вайнахи. Я горжусь тобой, сын!

…Можно ли на старости лет стать другим человеком?

В это трудно поверить.

А вот Алисултан Эсамбаев стал. Больше они с Махмудом никогда не ссорились. Недаром ведь сказано, что искусство способно творить чудеса…

Часть вторая ЛЕГЕНДА

Глава первая НИНА

Алисултан давно перестал давать Махмуду отцовские советы и указания. Хватит! В свое время он дал их слишком много. Хорошо, что умный и талантливый сын их не слушал, но теперь…

— Позволь, сынок, задать тебе один вопрос? — аккуратно спросил Алисултан Махмуда как-то вечером, когда они, сидя за столом в своей маленькой кухоньке, пили чай.

— Конечно, дада! Я слушаю тебя внимательно, — с готовностью отозвался любящий сын, которого, прямо сказать, несколько даже смутила непривычная деликатность бывшего партизанского командира.

— Давно хочу спросить тебя, сынок, не кажется тебе, что в доме нашем… нет, мы, конечно, живем с тобой хорошо и дружно, грех жаловаться, но… не кажется ли тебе, что нам здесь чего-то важного все-таки недостает?

— Чего же нам не хватает, дада? — настороженно переспросил Махмуд.

— Мне кажется, что нам не хватает женщины, сынок! Хорошей, доброй женщины, хозяйки!

— А-а… — неопределенно протянул Махмуд.

По старой памяти он прекрасно знал, что старый партизан во всем любит определенность. Так что с ним всегда лучше говорить «да», если согласен, и «нет» — если ты против.

Неопределенный ответ сына, однако, не сильно расстроил Алисултана.

— Тогда, если ты не будешь возражать, сынок, я позову в наш дом одну добрую женщину, которая, я уверен, тебе очень понравится и будет любить тебя, как родная мать…

— Как родная мать, дада, уже никто…

— Да, ты, конечно, прав, сынок…

Они оба замолчали, поминая в душе бедную нану Бикату, которой была отпущена такая неласковая, такая короткая жизнь и печальная смерть на чужбине.

— Но если ты хочешь, дада, привести жену, я, конечно, буду только рад, — прервал затянувшуюся паузу Махмуд. «Ты никогда не постареешь, вечный жених!» — не без восхищения заметил он в душе. Но на лице почтительного сына конечно же никаких сомнительных мыслей не отразилось.

Старый партизан подождал еще немного и, бросив на сына пронзительный взгляд, закончил:

— Тогда, сынок, я прямо сейчас позову эту добрую женщину и познакомлю с тобой. Она живет неподалеку.

— Хорошо, дада, приглашай… только позволь, я сбегаю и куплю букетик цветов.

Когда Махмуд вернулся, настороженно выглядывая из-за громадного букета алых роз, он увидел свою новую мамочку, которая занимала половину их маленькой кухни и, сияя подобно южному солнцу, распространяла на всю их квартиру безмерную женскую прелесть и благодать.

«Хорошего человека должно быть много! — вспомнил Махмуд народную присказку. — Надо будет попросить директора об увеличении жилплощади».

Так Махмуд встретился со своей новой мамой — жизнерадостной Софьей Михайловной, имевшей более ста килограммов живого веса. С ней Махмуд действительно в скором времени крепко подружился. Ну а Софа, в свою очередь, прониклась к бедному Мише (так она назвала сироту Махмуда) нежным материнским чувством.

— Миша, деточка моя, тебе нужно больше кушать, — убеждала она Махмуда каждое утро. — Ты такой худенький. Как погляжу на тебя, так мне сразу хочется плакать!