Махмуд Эсамбаев

Это было время, когда под руководством Ивана Кирилловича Ковтунова Махмуд работал над партией хана Гирея в балете «Бахчисарайский фонтан». Чем-то непонятно трогательным и грустным отзывались в душе чудесные стихи Пушкина и летящая, трагическая музыка композитора Бориса Асафьева. Она словно бы старалась о чем-то напомнить, подсказать…

Однажды, а это часто случалось, Махмуд задержался в репетиционном зале. Нередко он оставался тут работать совсем один… и вот вдруг, словно впервые, он увидел себя в огромном пустом пространстве среди бесчисленных зеркал…

Махмуд долго смотрел на свое отражение и вдруг сделал это, самое первое, крадущееся движение… и в то же мгновение стал тем юношей, который больше не желал прятаться, который решил вернуться в родной аул, несмотря на то, что там его ждут кровники и верная смерть…

Это была какая-то ослепительная вспышка, после которой всё стало понятно. Да, всё это хорошо знакомо ему, спецпереселенцу Махмуду Эсамбаеву: шаг влево, шаг вправо…

Да, это и будет побег!

Он возвращается на Кавказ! И никто на целом свете, даже неизбежность гибели, не сможет помешать ему…

Танец будет называться «Легенда о кровной мести»… нет, просто «Легенда».

Первое придуманное им движение нового танца, вернее, не танца даже, а целой пьесы, одной из многих, которые он будет сочинять потом, стало ключом. Оно открыло бездонный ларец воспоминаний. Махмуд снова был мальчиком, танцующим лезгинку на окраине аула Старые Атаги. Он явственно слышал хрипловатую дудочку, на которой дедушка Михо подыгрывал ему.

Он был счастлив, как тот молодой горец, о котором рассказывал собравшимся вокруг него мальчикам старый пастух… Он был беззаботен и весел, он шел с верным товарищем охотиться на туров, жизнь раскрывалась перед ним как покрытый весенними цветами луг…

— Человеку не суждено знать своего будущего, — сказал тогда старый Михо. — На этой охоте молодой горец убил своего друга. Случайный выстрел — но не было свидетелей, и молодой охотник не мог оправдаться перед родными и близкими убитого. Только что он был счастливым человеком и вот в одно мгновение стал изгоем. Он вне закона, и каждый родственник погибшего должен будет убить его, где бы ни встретил.

Что оставалось делать? Юноша покидает родину и скитается по миру. Земля большая, тут легко затеряться. Он хороший работник и добрый человек, многое умеет делать и без труда находит работу и доброе признание среди людей. Вот только нигде не может остановиться надолго. Ведь его ищут. Ищут упорно и неотступно. У него нет постоянного дома, нет семьи, он бесприютен и несется по мертвой земле, как сорванный ветром куст перекати-поля.

Прошли годы. Юноша стал мужчиной. Он устал от вечных скитаний, но еще больше он устал от неотступной тоски. Махнув рукой на все опасности, он решает вернуться на родину.

И вот он в знакомых краях. Идет по узкой горной тропе. С высоты перевала видит родной аул.

Навстречу идет человек. Приближается…

Это родной брат убитого!

И хотя прошло много лет, брат убитого узнает его. Он снимает с плеча винтовку и говорит:

— Молись, сейчас ты умрешь! Кровная месть свершится!

— Погоди немного, не убивай меня, — отвечает мстителю несчастный. — Ты видишь, я не собираюсь ни защищаться, ни убегать. Позволь, я сначала расскажу, как произошло то несчастье. Хотя у меня нет свидетелей, я хочу, чтобы люди знали, как всё было на самом деле.

Он рассказывает мстителю свою несчастную историю.

Родственник убитого качает головой. «Верю тебе, — говорит он. — Но решение принято, я не могу противиться закону. Кровь за кровь!»

— Всё же я вернулся на землю моих отцов! — говорит горец-изгой. — Я вдохнул воздух гор. С перевала увидел родной аул. Рассказал о том, как всё было, и снял камень с души. Теперь я могу умереть. Стреляй, друг, не тяни время!

— Нет, я не могу убить тебя, — говорит кровник и опускает винтовку. — Этой дорогой пользуются все жители аула. Люди не смогут ходить по тропе, зная, что тут убит человек. Другого пути в большой мир из нашего аула нет, ты это сам знаешь. Я не стану убивать тебя ради этой дороги и своих земляков. Но предупреждаю: если ты придешь в аул или я встречу тебя в каком-то ином месте, ты не сможешь избежать смерти…

Так получилось, что горец-изгой остался жить на этой тропе в пещере. Питался он тем, что оставляли проходящие мимо люди, и постоянно помогал всем, кто в чем-либо нуждался.

Он сделал за свою жизнь много доброго. И тогда на общем сходе жителей села было решено, что своей доброй службой людям он заплатил за случайно пролитую кровь. Старики спросили родственников убитого, согласны ли они с таким решением, и те ответили, что больше не требуют крови.

Так кончилась эта история.

Однако человек тот не вернулся в аул. Он до самой смерти жил в пещере, и со временем люди стали относиться к нему, как к святому старцу, подобному дервишам древности.

Эта история, рассказанная много лет назад старым пастухом Михо, стала как бы внутренним текстом танца, который теперь создавало послушное этой внутренней музыке тело Махмуда…