Маки алый и белый (СИ)

   Марина со скукой наблюдала за дамами. Надо же - когда-то архитекторша, разодетая, с бонной и сыном, проезжала в коляске мимо девчонки, просившей подаяния. У этой оборванки умерла мать, других родственников не было. Еды тоже не было, о деньгах и речи не шло. А когда девчонка несолоно хлебавши вернётся домой в избу на двух хозяев, то найдёт новый замок на своей двери. И ночлега у неё не будет. Эта девчонка не станет завывать: "Помилосердствуйте! Спасите!" Найдёт стог сена и заночует в нём. А утром отправится на рынок - подбирать упавшее на землю зерно, картошку, всякую съедобину. И будет схвачена конной стражей. И примется молиться Богородице, чтобы не попасть во Введенский приют...

   - Хорошо, я открою вам будущее. Предупреждаю... - начала Марина, но её прервал вопль архитекторши:

   - Нет, не надо! Я без вас знаю, что будет: муж обнаружит пропажу облигаций и акций, ценных бумаг и денег. Потребует мои драгоценности. Они уже не мои, а невесткины, должны были перейти к ней после женитьбы сына. А их тоже нет... - изображая умирающую, а может, ощущая себя таковой, прошептала архитекторша и, закатив глаза добавила: - И... выгонит меня.

   Марина с трудом удержала улыбку. Ей-то были хорошо известны наказания, которыми карается воровство.

   - Придётся мне доживать свой век в саратовском имении отца, - проговорила дама и посмотрела на Марину: как отреагирует гадалка на столь бедственное положение клиентки?

   А колдунья замерла. Вся её жизнь промелькнула перед ней: и предсмертные муки, и посмертные. А теперь, кажется, появилась возможность отомстить.

   Высоко, очень высоко взлетел человек, сыгравший зловещую роль в её судьбе. Нет Марине ходу в покои губернатора. А Саша, его невестка, отгородилась от мира, стала затворницей при муже, повесе, игроке и ловеласе. К этому ли она стремилась, убивая и грабя? Но выйти из покоев ей и в самом деле опасно: только там она может быть под защитой от ограбленного ею народа джат кале мануш. Только там её заслонят стены и личная охрана от сотен обиженных людей.

   Но чтобы достать её сиятельство, самой Марине не нужно появляться во дворце губернатора.

   Марина ответила архитекторше долгим взглядом. Зрачки её льдистых глаз пульсировали: сжимались до точки и расширялись. В такт этому стала дышать высокочтимая дама.

   - Что ты хочешь от меня? - прямо спросила Марина.

   Архитекторша не отреагировала на унизительное обращение.

   - Смерти для Антона и его жены, - заявила она.

   Марина в душе возликовала, но печально и строго задала вопрос:

   - Ты отбираешь у Бога его право распоряжаться жизнью человека. За что ты так возненавидела губернаторскую семью, что хочешь отнять жизнь?

   - Я полюбила Антона так, как любят Бога в монастырях, как любили его святые, совершая во имя Его подвиги. Со страстью крестоносцев, рвавшихся в Иерусалим. С уничижением хлыстов и скопцов, терзавших свою плоть, - стала перечислять архитекторша, и Марина скривила губы: слова дамы отдавали дешёвыми книжками и чужими чувствами.

   - Ясно, - прервала она архитекторшу и обратилась к Вере и родственнице дамы: - Выйдите все!

   Не успела стрелка на часах обмиравшей от страха приживалки пройти четверть круга, как дверь распахнулась.

   Бедняга радостно вскрикнула: уж очень странным был взгляд горничной, которая всё время ожидания пристально смотрела на приживалку. "Будто укусить хочет", - подумала родственница архитекторши. Она никогда не узнает, как была права.

   Вышла её госпожа. Чепец сбился, причёска рассыпалась, шарфик туго намотан вокруг шеи. В руке она несла флакон, а вслед ей нёсся тихий голос Марины:

   - Найди способ подлить капли в питьё Антону и его жене. Он будет любить тебя как никогда. В последний раз - запомни это. Потом ты должна будешь отпустить его. И можешь заказывать траурный наряд для похорон.

   Гадалка поморщилась: она терпеть не могла бульварные страсти, но для пущей доходчивости с княгиней следовало говорить именно так. Она должна думать, что капли сгубят врагов. Вряд ли осознает, что орудием убийства станут её зубы и ножичек для разрезания страниц романов.

   Через два дня город бурно обсуждал новости: сын губернатора и его жена погибли в своём особняке, предположительно, от нападения бульдогов, которых они разводили ради охраны и боёв. Говорили, что для четы не было лучше удовольствия, как спустить свору на бедолаг, соблазнившихся богатством дома. Пятнистые твари появлялись в тот же миг, когда кто-то пытался проникнуть через кованую ограду на участок. И начиналась потеха, которая стоила больших денег: покалеченных убрать и уголовное дело замять.

   Следствие столкнулось с загадкой: морды псов были чистыми, а сами животные жутко перепуганными. Но ведь кто-то мог наказать, а потом обиходить собак после нападения? Правда, пока не нашли этого человека.

   Предполагалось хоронить пару в закрытых гробах, потому что шеи и лица несчастных были изорваны в клочья. Ушить раны не представлялось возможным. Даже родственники не решались подойти близко к пышно украшенным домовинам.