Маклай-тамо рус. Миклухо-Маклай

Первым «любимым блюдом» стали акулы, на которых учёный продолжил сравнительно-анатомические исследования головного мозга. В то же время его по-прежнему интересовали сравнительные характеристики головного мозга разных видов животных. Он сравнил, например, характер извилин мозга дикой собаки динго и новогвинейской собаки. У динго оказалось значительно больше извилин.

Чем вызван столь странный феномен, если учесть, что, по всей вероятности, предками динго были собаки, завезённые первобытными охотниками в Австралию? Миклухо-Маклай объяснял это активным образом жизни животных на свободе, развивающим умственные способности, и пассивным, не требующим умственного напряжения — в неволе.

Этот факт очень интересен. Оказывается, анатомические особенности могут, по-видимому, объясняться тем или иным образом жизни животного и закрепляться генетически при достаточно большом количестве поколений. Проблема интереснейшая, спорная, требующая дополнительных исследований и теоретических обобщений. Но Миклухо-Маклай по своему обыкновению ограничился добыванием фактов. Небольшое количество собранных материалов не позволяло делать далеко идущие выводы.

То же относится и к другой теме — сравнительной анатомии различных рас. Казалось бы, эта проблема должна была глубоко волновать расистов, доказывающих биологическое, врождённое интеллектуальное превосходство одних рас над другими при абсолютном первенстве арийской, индоевропейской, или, как тогда называли, кавказской, расы.

Но так уж получилось, что подобные исследования стал систематически проводить именно антирасист. Не потому, что он стремился что-то доказать своим идейным противникам. Его интересовала проблема сама по себе, с сугубо научной точки зрения. Можно не сомневаться, что если бы учёный отметил какие-то принципиальные отличия строения мозга европейцев и, скажем, папуасов или малайцев, то сообщил об этом в научной статье, ничуть не изменяя своего отношения к «подзащитным» друзьям-туземцам. Он был убеждён, что сильные должны помогать слабым, а не порабощать их.

«В Брисбейне, — писал Маклай, — мне удалось заняться в высшей степени интересной работой — сравнительной анатомией мозга представителей австралийской, меланезийской, малайской и монгольской рас. Я воспользовался для этого казнью нескольких преступников, получив предварительно от правительства колонии Квинсленд разрешение исследовать мозг повешенных, который я мог вынимать из черепа непосредственно после смерти и делать с него фотографии, как только он достаточно отвердевал в растворе хромистого калия и спирта, дня через два или три после смерти. Оставляя мозг лежать в спирте в черепе, пока он достаточно не отвердел, я сохранял таким образом тщательно его форму и, снимая каждый экземпляр в восьми видах (сверху, снизу, спереди и сзади, с обеих сторон, затем оба вида среднего продольного сечения), получил ряд замечательных фотографий в натуральную величину...

Кроме мозгов повешенных, городской госпиталь города Сиднея доставил мне ряд интересных мозгов меланезийцев...»

Ему удалось подметить некоторые более или менее характерные особенности в строении мозга представителей разных рас, но принципиальных различий, как мы уже говорили, не оказалось. Впрочем, и в этом случае собранных материалов, добытых фактов оказалось ещё недостаточно для основательных, статистически обоснованных выводов. Миклухо-Маклай стал разрабатывать новую отрасль антропологии — сравнительную анатомию человеческих рас, продолжая работы, начатые в Батавии.

Казалось бы, перед ним открылась не только увлекательная, но и практически почти не изученная область исследований. Для учёного это то же самое, что для мореплавателя — открытие новой неведомой земли. Надо поскорей опубликовать полученные данные, собрать новые, сделать теоретические обобщения — и тебя по праву будут считать основоположником новой отрасли знаний, а имя твоё будет занесено в анналы науки.