Макошин скит

– Пойдем, матушка к себе вызывает … Говорит, брат к тебе приехал.

Карина встрепенулась, распахнула глаза:

– К-какой брат?

Послушница покачала головой, пробормотала:

– Это уж тебе виднее, что там у тебя за брат. Мое дело маленькое – привести. А там уже с матушкой сама разбирайся.

– Да я-то разберусь… Только это небылица какая-то…

Сердце замерло. Брат – это Данил или Гена. Ни тот, ни другой сами бы не поехали, значит, отец попросил. Но откуда узнали? Только Рафаэль ее здесь видел. Значит, он с ними разговаривал, общался. Значит, что – сердце забилось, словно мотылек – Рафаэль ее ищет. Хочет, чтобы она вернулась. Надеется переубедить.

Мысль, шальная, горячая опалила сердце – будто рану едва зажившую расцарапала.

Не чувствуя ног, не обращая внимания на усталость и холодный вечер, что пробирался под волглую ткань, она торопилась за послушницей. Та отстала у самого домика настоятельницы, ушла с тропы, пропустив Карину вперед. Девушка, вцепившись в поручень, взлетела на крыльцо, с разбега толкнула ладонью дверь, распахнув ее – за дубовым столом, сбоку от настоятельницы, сидел Макс Александров, двоюродный брат из Москвы, капитан полиции, видеть которого здесь она ждала меньше всего.

В одно мгновение ребра будто железным обручем сдавило, мешая дышать, тело потяжелело и будто потеряло опору. Опустив плечи, прислонилась к косяку.

– Макс… – рука безвольно легла на живот, и тут же поднялась к виску, запрятав невидимый волосок под платок.

– Привет, Карина, – молодой человек встал, направился к ней.

Привлек к себе, обняв за плечи.

Ефросинья встала из-за стола.

– Вы тут поговорите пока, – проходя мимо Карины, чуть замедлила шаг и строго посмотрела на нее. Макс заметил, как девушка отвела взгляд.

Подождав, когда дверь за настоятельницей закроется, отстранилась от Макса, проговорила:

– Ты как меня здесь нашел?

Молодой человек отметил, каким бесцветным стал ее голос. Она определенно ждала кого-то другого. Усмехнувшись, бросил нарочито небрежно:

– Да как же еще: Рафаэль, конечно, подсказал, – упоминание жениха будто окрасило взгляд Карины, вернуло в него жизнь. На мгновение. И тут же потухло, как пламя свечи, сбитое порывом ветра. – Он тебя уже битый месяц разыскивает по области, даже к матери твоей ездил…

Девушка прошла к столу, села. Положив перед собой руки. Спохватившись, сжала пальцы в кулаки и спрятала под стол. Но Макс успел заметить сыпь на тыльной стороне ладони, покраснение на кончиках пальцев и продолговатые волдыри между большим и указательным пальцем. Макс не торопился следовать за ней, встал у окна, прислонился бедром к подоконнику и, скрестив руки на груди, пристально ее разглядывал. Она сильно похудела. Черная безликая одежда и темный платок на голове это только подчеркивали, ложились серыми тенями на лицо, обесцвечивая его, делая землистым, нездоровым. Но хуже всего – незнакомый, отстраненный взгляд, который ожил только при упоминании Рафаэля.

– Ну, расскажешь, как ты тут оказалась?

Девушка пожала плечами, опустила глаза, разглядывая рисунок на простенькой салфетке. Макс усмехнулся:

– Чего плечами жмешь? Не знаешь, как? Или отвечать не хочешь.

Карина подняла взгляд:

– Зачем ты приехал?

– Ну, во-первых, не я, а мы: Рафаэль за воротами грязь месит, – смятение в глазах девушки, дыхание сбилось. Макс продолжал наблюдать, с удовлетворением отмечая, как девушка реагирует. – Во-вторых, когда человек не хочет, чтобы его искали, он прощается нормально, по-человечески. Без драмы и истерик. И не заставляет близких волноваться и чуть ли не в розыск заявлять.

Карина вздрогнула.

– А я… Я с драмой?

– А ты с драмой. Даже если вы с Рафаэлем что-то не поделили, если прошла любовь, это надо было объяснять нормально, словами через рот. А не вот это все…

Он неопределенно кивнул за окно.

– Макс… Я же пыталась словами… Через рот, – девушка опустила голову на скрещенные руки, выдохнула: – Господи. Я уже сама не знаю ничего…

Макс ждал. Это как на допросе – удивление, отказ и сопротивление, немного отпускаешь, чтобы допрашиваемый расслабился, а потом задаешь ключевой вопрос и видение ситуации со стороны следствия. Дальше – сидишь и фиксируешь показания. В речевом потоке обязательно найдется суть.

– Что значит не знаешь? Тебя здесь силой держат?

– Н-нет, что ты… Я и послушания разные выполняю. И за пределами скита. И сестры очень милые… многие из них… Многим матушка Ефросинья действительно помогает.

– А тебе? Она тоже помогает?

Карина молчала. Он чувствовал – привычные методы работы с ней не срабатывают, еще мгновение, и она замкнется.

Решительно направился к столу, сел напротив, сложив руки перед собой:

– Карин. Я что-то не знаю? У тебя какие-то серьезные проблемы? Кто-то обидел? Деньги кому должна? Прячешься от кого-то? Что тебя здесь держит?

Девушка покачала головой:

– Я просто не могу назад. Здесь мне… спокойно.

– Но ты же понимаешь, что там, – он кивнул головой в сторону ворот, – ждет твоя жизнь, учеба, друзья?

– Да какие там друзья… Никого не осталось.