Макс Хавелаар

Вскоре после этого ассистент-резидент Манделинга был отставлен от должности якобы за разные оплошности, в разбор которых я здесь не вхожу. А янг ди пертуан, проведя некоторое время в Паданге гостем генерала, который отнесся к нему с исключительным вниманием, возвратился через Наталь в Манделинг, но не с законной гордостью человека, невиновность которого доказана, а с высокомерием лица, столь высоко стоящего, что оно даже не нуждается в оправдании и подтверждении своей невиновности. Одно несомненно: расследования по этому делу не было произведено никакого! Даже если допустить, что возведенное на него обвинение было признано ложным, расследование было необходимо хотя бы для того, чтобы наказать лжесвидетелей и в особенности тех, кто мог склонить их к такому лжесвидетельству. По-видимому, у генерала были особые причины не доводить дело до расследования. Обвинение, возведенное на янг ди пертуана, сочли просто за несуществовавшее. Я уверен, материалы, послужившие для возбуждения этого дела, так никогда и не попали на глаза властям в Батавии.

Вскоре после возвращения янг ди пертуана я прибыл в Наталь, чтобы принять управление округом. Конечно, мой предшественник рассказал мне все, что произошло в округе Манделинг, и дал необходимые разъяснения о политических отношениях между этим округом и моим. Нельзя было ему поставить в вину, что он горько жаловался на несправедливое, по его мнению, отношение к его тестю и на непонятное покровительство янг ди пертуану со стороны генерала. Ни он, ни я тогда еще не знали, что, если бы янг ди пертуана доставили в Батавию, это было бы пощечиной генералу, — ведь он персонально отвечал за верноподданнические чувства янг ди пертуана. Итак, губернатор имел серьезное основание любою ценою отвести от него обвинение в государственной измене. Для генерала это было тем важнее, что вышеупомянутый правительственный комиссар за это время стал генерал-губернатором; в гневе на генерала за неоправданное доверие к янг ди пертуану и за основанное на этом доверии упорство, с которым генерал противился очищению восточного побережья, он, без сомнения, отставил бы его от должности.

— Но что бы ни побудило генерала, — сказал мне мой предшественник, — поверить в виновность моего тестя, а гораздо более тяжкие обвинения против янг ди пертуана признать не заслуживающими даже расследования, — дело этим не кончится! И если, как можно предполагать, показания свидетелей уничтожены в Паданге, то вот это уничтожить невозможно!

И он показал мне постановление совета, председателем которого он был. Согласно этому постановлению, некий Си Памага приговаривался к бичеванию, клеймению и, если память мне не изменяет, к двадцати годам каторжных работ за покушение на убийство туанку[126] Наталя,

— Прочтите протокол заседания суда, — сказал мне мой предшественник, — и вы увидите, поверят или нет моему тестю в Батавии, если он обвинит там янг ди пертуана в государственной измене!

Я прочитал дело. Согласно показаниям свидетелей и признанию подсудимого, Си Памагу подкупили убить в Натале туанку, его приемного отца, Сутан Салима, и контролера. Чтобы привести этот план в исполнение, он вошел в дом туанку и там, с целью дождаться выхода туанку, завел со слугами, сидевшими на лестнице открытой галереи, разговор о севахе[127]. Действительно, туанку скоро появился, окруженный родственниками и слугами. Памага бросился на него с севахом, но по неизвестным причинам ему не удалось выполнить своего преступного намерения. Туанку в испуге выскочил в окно, а Памага обратился в бегство. Он скрывался в лесу, но через несколько дней был схвачен полицией Наталя.

На вопрос, что побудило его к покушению и почему он, сверх того, намеревался еще убить Сутан Салима и контролера Наталя, обвиняемый ответил, что был нанят Сутан Адамом от имени брата последнего — янг ди пертуана Манделинга.

— Достаточно ясно или нет? — спросил меня мой предшественник. — После утверждения приговора резидентом Памага подвергся бичеванию и клеймению, а теперь находится на пути в Паданг, откуда его в цепях перевезут на Яву. Вместе с ним прибудут в Батавию все материалы процесса, и тогда станет известно, кто тот человек, по доносу которого был уволен мой тесть. Генералу приговор не удастся уничтожить, как бы ему этого ни хотелось.

Я принял управление округом Наталь, и мой предшественник уехал. Через некоторое время я получил сообщение, что генерал плывет на север на военном судне и посетит, между прочим, Наталь. Он высадился с большой свитой, остановился в моем доме и сейчас же потребовал подлинные акты процесса «того несчастного, с которым так ужасно и несправедливо поступили».

— Их самих следовало бы подвергнуть бичеванию и клеймению! — добавил он.