Максим

— Лена, извини, но здесь без меня, — мрачно ответила я.

— Это все ты, — вдруг прошипела Лена, меняясь в лице, — как ты с Максимом сошлась, так Димка с катушек и слетел! Ленка развернулась и полетела по коридору, а я впервые поблагодарила судьбу, что мы с ней не в одном потоке. Только разборок мне и не хватало. Зато с Димкой — в одном. Я вспомнила тот разговор перед вечеринкой, и мне стало страшно. Что теперь делать?

Как себя с Димкой вести? Я вдруг вспомнила, что вчера Димки в институте не было, может, и сегодня не будет и пронесет… Не пронесло… Весь следующий день на переменах мы играли в игру — кто кого. Димка все порывался со мной поговорить, а я делала все, чтобы этого разговора не состоялось. Мне надо было подумать… Домой я вернулась в пустоту. Максима еще не было, и я, забыв о еде, села за компьютер. Надо было вытеснить тревогу хоть какой-то деятельностью.

«Видимо, уже прошло много времени с ультиматума Дала. Бранеоны, раскинувшись то тут то там по зале, уже явно устали перебрасываться ленивыми фразами и откровенно скучали, посматривая на забаррикадированные двери. Было видно, что решение Дала им не по душе — хотелось либо на улицу, либо почесать кулаки прямо на месте, но железная дисциплина продолжала их держать в жесткой узде. Так часто, как теперь они не мылись никогда, так долго, как теперь, они не спали с колыбели. И это утомляло… Сам Дал сидел у камина и помогал Вихрю перевязывать раненого.

Раненому явно не нравился процес перевязки, и я даже понимала почему: сиделка ему не нравилась. А зачем ему какой-то мрачный Дал, если у этого симпатичного молодого человека была подружка с улиц квартала, молоденькая и смешливая, та самая, что теперь ожидала за воротами. Раздался громкий стук, и в зале все мигом стихло. Дал, медленно поднявшись и сопровождаемый настороженными взглядами, прошел к двери. Я понимала всеобщую настороженность. С одной стороны, они не хотели новой ссоры, с другой — не могли оставить без внимания смерть своих друзей, но и оставлять так, как есть было глупо — все понимали, что проблему надо решать, а затягивать не стоит. Вихрь, поднявшись вслед за своим господином, встал за его спиной, вызвав на лице Ланса недовольную гримасу: молодой человек явно ревновал. И в этом мире это почему-то не считалось показателем „голубизны“, как в нашем. На улице шел дождь. Не такой, как в ночь приезда Вихря, а холодный, пронзительный, в сопровождении воя столь же холодного ветра. Но погода не волновала ни гостей, ни медленно сошедшего по ступеням хозяина. А ведь много здесь набралось — все соседние улицы были заполнены многоголовой толпой, той самой толпой, что недавно убивала бранеонов или смотрела на их смерть.

— Я слушаю! — мрачно начал Дал, и его голос пронесся над толпой, увеличенный силой магии Вихря.

— Я слушаю! — повторил Дал, не дождавшись ответа. Толпа расступилась и перед Далом вежливо положили три тела умерших в схватке бранеонов. Ничего большего, чем сделали люди, сделать было нельзя: тела были тщательно омыты, облачены в дорогие одежды и покрашены в соответствии со всеми традициями (и откуда я только знаю их традиции… будто не на первом погребении присутствую). Их оружие, начищенное до блеска, положили рядом. Но меня лично волновало не оружие — какое там оружие, если рядом с телами из мрака выступали прозрачные фигуры людей. Странных людей. На их лицах застыл покой, столь неземной, что мне стало страшно от чувства зависти, пронзившего все мое существо — потому что ни в моем, ни в этом мире никому из живых не суждено было испытать такого покоя. Но в этот же миг, разорвав пелену моих чувств, взмахнули сзади два огромных черных крыла, приведения исчезли, и я вновь увидела этот мир таким, как всегда, а свою душу — обычной душой, которой не нужно было никакого неземного покоя. Мысленно поблагодарив невидимого ангела смерти за заступничество, я вновь перевела взгляд на тех, ради которых, несомненно, я здесь находилась.

— Где еще два? — спросил Дал, когда носилки осторожно внесли внутрь выскользнувшие из-за его спины люди.

— Они еще живы, Дал, — сказал вышедший вперед жрец, мой „любимый“ поэт, и его взгляд скрестился с взглядом бывшего захра в немом поединке. — Но связь душ с их телами очень слаба. Их было опасно вести сюда.

— Где виновники? Толпа молча расступилась, и Дала невольно перекосило от того, что он увидел. Дорого далось этим людям их преступление, тяжело им отомстили. Дал посмотрел на Вихря, уловил легкий кивок друга, и начал свою речь:

— Вы сделали все, чтобы исправить содеянное, но ничего, чтобы его предотвратить! Если это повторится, я приму более действенные меры и прежде всего пострадаете вы сами. Запомните! Ваше беззаконие уже почти превысило степень терпения короля. Не будет нас, не будет квартала, не будет ваших домов, не будет вашей свободы. Это не значит, что оставив свое беззаконие вы стали беззащитны перед нашим.