Мактуб. Пески Махруса

Она все-таки вернулась к теме, которую я хотел отложить на потом. Мы оба замолкаем, в образовавшейся тишине слышен только шорох шагов и тяжёлое дыхание. Воздух плавится, проникая под одежду сухим жаром. Перед глазами расплываются темные пятна, отдаваясь гулкой барабанной дробью в висках. Солнце достигло своего зенита, его лучи, отражаясь от золотистого горячего песка, образуют густую дымку с миллиардом крутящихся в ней частиц пыли и крошечных песчинок.

— Тебе нечего сказать? — с обвинением в голосе спрашивает Эрика.

— А что ты хочешь услышать?

— Кольцо принадлежало тебе. Я сохранила его, как и обещала, но ты мог не забирать его вот так? — похоже, она искренне возмущена и расстроена.

— Как, Эйнин?

— Забравшись в мою квартиру, словно вор или сталкер?

— Я кое-что оставил для тебя. Тебе не понравился портрет? Разве ты не об этом просила меня?

— Ты мог отдать мне его лично, объяснить… — выдает Эрика свою главную претензию. Да, я мог. Но где гарантия, что она не сообщила бы о нашем разговоре своим руководителям? — У меня столько вопросов, Джейдан.

— Задай только один, потому что на все я не смогу ответить, — тяжело вздыхаю я, предчувствуя, что моя просьба не будет услышана.

— Это мои глаза на всех твоих безликих картинах?

— Да.

— Да, и все?

— Что ещё я должен сказать?

Мы одновременно останавливаемся и, не сговариваясь, поворачиваемся друг к другу. Я снимаю тёмные очки, Эрика тоже. В бирюзовых глазах сверкают золотые блики, на кончиках ресниц блестят песчаные крупинки, губы упрямо поджаты. Она не успокоится, пока не выпытает у меня мельчайшие подробности. Женщинам необходимо знать, что они особенные, единственные, незабываемые… Но, даже если все обстоит именно так, существуют препятствия, выстроенные временем, прожитыми порознь годами, и их не преодолеть, не исправить. Жизнь жестока, судьба коварна, и какими бы мы ни были сильными, всегда найдется тот, кто разрушит нас, выбьет почву из-под ног, выстрелит в грудь, не моргнув глазом, и пойдет дальше. И самое непостижимое — этим безжалостным врагом можем оказаться мы сами. Друг для друга.

— Тот день в мечети в Аззаме разбил наши жизни на до и после, и каждый сохранил собственные реликвии, хранимые в сердце.

— Ты хранил меня в своём сердце, Джейдан? — тихо спрашивает она.

Я прикасаюсь пальцами к ее лицу, наполовину скрытому никабом. Она выглядит сейчас совсем другой, выше, старше, увереннее, но там, внутри, все та же маленькая испуганная одинокая девочка, пообещавшая молиться за меня. Потерять ее тогда оказалось не самым страшным, намного страшнее будет отпустить Эйнин сейчас, когда я узнал ее, прикоснулся спустя годы безрезультатных поисков. И все это время она жила… в каждой моей картине, в каждом сне, заполняла пустоты, образовавшиеся после исковеркавшего наши судьбы теракта. Бесчисленное количество часов я пытался представить ее лицо таким, каким оно могло бы быть, и впервые моё воображение не справлялось. В разных уголках мира я видел тысячи голубоглазых красавиц, многие готовы были позировать мне, раскрывать свои тайны и запретные желания, отдавать нечто сокровенное, чем не делятся даже с самыми близкими, но ни в одной модели и натурщице я не нашел того, что присуще только Эйнин. Ни одна из них не была ею. Даже в девять лет в ее глазах был упрямый огонь, который я вижу сейчас; внутреннее противоречие, отличающее Эйнин от других девочек, склонивших головы в молитве в мечети Аззама. Она была особенной уже тогда. В ее душе горело пламя, отражаясь в бирюзовых глазах, выделяя из толпы, пробуждая желание смотреть на нее вечно.

— Ты всегда там, Эйнин, — отвечаю приглушенным из-за намотанной вокруг лица куфии голосом.

Эрика растерянно хмурится, по всей видимости ожидая от меня совсем другого ответа. Резко одернув руку, я разворачиваюсь и бреду дальше по хрустящему и рассыпчатому, как крупа, раскалённому песку. Вдали появляются темные очертания гор, у подножия которых раскинулся призрачный Черух. Неожиданно Рика хватает меня за запястье, заставляя повернуться к ней. Ее требовательный взгляд прикован к моему лицу.

— Объясни мне, Джейдан. Я хочу понять…

— Что именно, Эрика?

— Как художник, реставрирующий мечети, стал агентом АРС? Как тот мальчик, который, рискуя собственной жизнью, вытащил меня из-под пуль повстанцев, превратился в человека, способного убивать по приказу?

— Тот мальчик сгорел, Эрика, как и девочка с голубыми глазами. Не думаю, что наши с тобой истории очень сильно отличаются, — с горечью отвечаю я.

— Я не стреляю в людей, Джейдан, — возражает Рика. — Я не способна лишить жизни человека.

— Я тоже не стреляю в людей, — холодно отрезаю я. — Только в преступников, чья вина доказана. В убийц, террористов, сволочей, предавших свою страну ради выгоды, ублюдков, торгующих детьми и женщинами. Это моя работа, Эрика. Мы делаем этот мир чище.

— Вы? — изумленно восклицает она. — А ты уверен, что все приговорённые АРС виновны?

— А ты считаешь, что с категорией особо опасных преступников можно сражаться цивилизованными способами? Только не надо говорить, что ЦРУ не делает то же самое.