Мактуб. Пески Махруса

Ослепляющая, агонизирующая боль вибрирующим потоком заполняет меня до краев, притупляя все внешние ощущения — лишь отдаленной частью своего сознания я понимаю, что до сих пор сижу в бронированном автомобиле и слышу голоса двух агентов, занимающих передние места в кожаном салоне «G-Wаgеn».

Я не слышу их разговор, точнее больше не способна сфокусировать на нем внимание.

Мысленно я отдаляюсь от мира все дальше, погружаясь в себя, перестаю ощущать тело, израненное колкими словами Джейдана, каждое из которых попало точно в цель, в самое больное, уязвимое место.

«— Со мной нельзя. Я женат, Рика…»

«Она тут ни при чем. Способ выманить тебя. Только и всего. А выпала свободная минута, то почему бы не потрахаться? К тому же она тоже была не прочь. Классная горячая девчонка, упорно строящая из себя недотрогу и с удовольствием раздвигающая ноги, когда самой приспичит. Ты бы отказался?»

В какое-то мгновение инстинкт самосохранения отключает воспоминания. Я словно нахожусь в вакууме, где нет и намека на жизнь и ощущения. Лишь всепоглощающая пустота и выжженные земли на километры вокруг…

Весь видимый мир превращается в размытые эффектом «боке» черно-белые краски, пока под веками собираются удерживаемые внутри капли жгучей кислоты.

Я даже дышать перестаю — иллюзорный вакуум превращается в тесную коробку, внутренние стены которой обставлены острозубыми кольями. Каждый вдох загоняет их наконечники глубоко под ребра, по капле нарастают болезненные ощущения в груди.

Мне необходимо из нее выбраться. Нужно собраться с мыслями.

Не стоит делать из предательства мужчины трагедию, а их самих наделять божественными качествами. Я всегда знала весь свод правил программы «антиразбитое сердце». Пока в игру не вступили чувства, которым была не в силах противостоять. Но, видит Бог, я держалась до последнего, я отчаянно не подпускала его к себе в Нью-Йорке…

И если я прямо сейчас не возьму себя в руки и не начну дышать полной грудью, кислородное голодание приведет меня к гибели быстрее, чем истекающего кровью во второй машине Видада. Меня передергивает, стоит лишь вспомнить правую сторону его лица, обожжённую пламенем и окровавленную, растерзанную осколками гранаты плоть. Джейдан защитил меня от подобной участи, полностью укрыв своим телом, словно щитом, в который раз рискуя собой и принимая часть удара на себя.

Я должна быть благодарна ему. В очередной раз.

Должна испытывать клокочущую ярость, которую в красках продемонстрировала ему в момент нашего «прощания». Хотела сделать ему так же больно… но не из желания отомстить. Я жаждала спровоцировать его на настоящие эмоции, проверить, насколько правдива его надменность, равнодушие, лед и холод в синих глазах.

Я хотела одного, Джейдан. Чтобы ты больше не отпускал, не терял меня.

До последнего верила, что мой герой найдет способ, и каким-то чудесным образом мы с Джейданом снова окажемся вдвоем, вдали от ЦРУ и Видада, в полнейшей безопасности. Где он скажет, что каждое слово, обесценивающее нашу связь — гнусная ложь, сказанная во имя нашего спасения. Я бы пошла за ним, куда бы он ни попросил в тот момент… я бы приняла его правила и силу, если бы только знала, что необходима ему так же сильно, как и он мне.

Но сейчас нет ни ярости, ни злости, ни даже ревности. Ничего, кроме разрывающей в клочья фантомной боли сродни той, что я испытывала в тот роковой день, только в тысячи раз мощнее. «Сейчас» — всегда болит сильнее, как бы тяжело ни было в прошлом.

И самое обидное в том, что я не способна на ненависть к Джейдану.

Как я могу..?

Сжимаю в кулаке старые четки, сделанные моими детскими пальчиками, замечая, как мгновенно белеют костяшки. По телу проходит мелкая дрожь, грудь сдавливает оковами непролитых слез. Холодок бежит по позвонкам вверх, концентрируясь в области затылка и плеч, когда я вспоминаю точеные черты лица юноши, спасшего меня от неминуемой гибели.

Лицо Джейда… нет, Джамаля.

«Имя мое назови… Назови меня по имени, Эйнин.»

Лицо Джамаля в моих воспоминаниях становится все четче и четче, дыхание схватывает, четки с нанизанным на них кольцом пульсируют в ладони, мягко обжигая кожу. Я задыхаюсь, вспоминая его последние прикосновения, пропитанные отчаяньем и безысходностью, жадностью и страстью, ощущаю на лице горячее дыхание Асада.

Он прикасался ко мне как в последний раз.

Он прощался.

«Только наше», — мне казалось, что в тот момент его дыхание стало моим кислородом.

Вот почему я не могу его ненавидеть. Так было бы проще, правда? Возненавидеть, забыть навсегда, выдернуть с корнем, отпустить…