Мактуб. Пески Махруса

Машина резко разворачивается на плоской песчаной пустоши, меня стремительно заносит на правый бок. Я настолько обессилена, что мне хочется упасть на пол автомобиля и свернуться в позу эмбриона, лежать там до тех пор, пока боль, разрывающая грудную клетку, не утихнет. Если это вообще когда-нибудь случится.

— Вам повезло, агент Доусон, что носителю необходимой нам информации требуется срочная медицинская помощь и, так или иначе, мы вынуждены менять направление вне зависимости от вашей потрясающей способности рассекречивать конфиденциальную информацию.

— Мы едем в штаб на границе? — озвучиваю свою догадку вслух. — Но там нас быстро найдут.

Нервно сглатываю, прекрасно понимая, что выехать из Анмара мы должны как можно быстрее. Каждый час, каждая секунда на счету. Я не знаю, кем могли быть те люди, закинувшие в номер отеля гранату — полагаю, что варианта всего два: АРС или люди Видада, не рассчитавшие силы и попавшие в своего хозяина. Второй вариант выглядит довольно глупо, но если это были агенты АРС, то почему они дали нам уйти сейчас? За это время я несколько раз обернулась назад, старалась прислушаться к звукам извне и поймать шум от крутящихся вертолетных лопастей, но все было тщетно. Нас никто не преследует, за нами никто не гонится. По крайней мере, пока.

— Да. Придется перенаправить вертолет в штаб, о котором АРС неизвестно. У нас есть двадцать четыре часа, чтобы покинуть эту землю. А может, и меньше. Возможно, времени совсем нет, — заключает Кит и резко замолкает, но я и без лишних слов понимаю, что ситуация вышла из-под контроля не только из-за меня, но и из-за пострадавшего Видада, который нужен ЦРУ живым ровно до тех пор, пока не передаст бесценную информацию, в которой заинтересован не только Джейдан, но и ЦРУ.

Информацию, из-за которой я стала «приманкой» в этом задании. Черт возьми, какая же я дура, вечно жаждущая спасти мир… только сейчас ко мне приходит осознание того, что Джейдан имел в виду, когда сказал, что я «не создана для этой работы».

Женщина не должна решать вопросы борьбой, войной через пепел и агонию…, и я сама понимаю, что в действительности никогда не хотела быть такой, какой меня создали в подростковых лагерях ЦРУ.

Главной целью моей жизни я считала помощь людям, в особенности — потерянным девушкам и несчастным детям. И, возможно, мне стоило найти другой путь по достижению своей мечты и миссии… добрый, светлый, мирный путь.

Путь, которым шла не заслужившая такой жестокой и несправедливой смерти Малика. Ее история поразила меня в самое сердце, и каждое слово Джейдана об этой удивительной женщине навсегда оставило отпечаток в моей душе.

Мысли о Джейдане, подобно парам ртути, проникают сквозь поры на коже, забиваются в каждую клеточку, мгновенно вспыхивающую болью.

«— Я же не разбил твое сердце, детка?»

Этот равнодушный тон, выносящий смертный приговор самому светлому и прекрасному, что когда-либо зарождалось в моей душе, я запомню надолго. Снисходительная фраза Престона не прекращает пульсировать между висков, отдается жуткой мигренью в голове, застревает острым комом в горле, оседает свинцовой тяжестью в солнечном сплетении, пропитанной ядом, отравляющей разум и душу, разбивающей все мои надежды на светлое будущее, стирающей в пыль растаявшее в руках Джейдана сердце.

Каким счастьем было хранить его под толстым слоем льда, прочно защищающим главную в организме мышцу от боли; пережитых в детстве потерь и страха остаться одинокой, покинутой, брошенной, ненужной… снова. Но, увы, я позволила ледяному барьеру растаять, заменила прочную стену на сильные ладони мужчины, единственного мужчины, которому когда-либо открывалась по-настоящему. Я позволила ему все это, я сама…

Вся наша жизнь — лишь последствия принятых нами решений. И как бы мне ни хотелось сейчас впасть в состояние «жертвы» и обвинить Джейдана в его долбаной лжи и лицемерии, я совершенно четко отдаю себе отчет в том, что я сама… дала возможность ему сжать мою жизнь в твердом кулаке. И больно мне не от того, что он слишком сильно сжал его, наоборот — от того, что отпустил.

Выкинул. Купил в лагере работорговцев и выбросил.

Отпустил меня легко, словно не было безумных часов, проведенных за гранью космоса в потоках эйфории. Словно не было горячих признаний и глубоких взглядов обещающих темно-синих глаз.

Я бы хотела тешить себя надеждой на то, что все сказанное Престоном было во имя моего спасения. Как бы не так, я не наивная идиотка. Что бы им ни двигало, это не отменяет того, что Престон трахал меня, являясь женатым мужчиной. Кто я, по его мнению, — шлюха, шармута, с которой можно неплохо покувыркаться, пока есть «свободная минутка»?

Расщепленное на куски сердце больше не ощущает тяжести и тепла от его ладоней. У меня такое чувство, будто едва уловимые нити, переплетающие наши с Джейданом души, за одно мгновение были разорваны голыми руками и испепелены дотла броском мощной гранаты, закинутой в наш номер.