Малабарские вдовы

Фариды живут на самом верху. Первин понимала, что просит о невозможном. Может, стоит доехать до какой-нибудь оживленной улицы и взять тонгу с лошадью? Но уже темно, садиться к незнакомому кучеру – большой риск.

– Полицейский участок Малабарского холма находится рядом с храмом джайнистов. Там я уговорю полицию отвезти меня на место. – Первин полезла в сумку, посмотрела, сколько у нее осталось денег. Заявила бесшабашно: – Плачу рупию, если доставите меня за сорок минут, и еще рупию за вашу обратную дорогу. Мне очень неудобно просить вас ехать так далеко.

– Не переживайте, мадам, – ответил Рамачандра, поворачиваясь к своей тележке. – День сегодня был тихий, я больше разговоры разговаривал, чем педали крутил. А платите вы столько, сколько я за неделю получаю.

– Правда? – удивилась Первин, шагая с ним рядом: ей было неприятно, что Рамачандра так мало зарабатывает.

– Ага. Друзья услышат – еще как мне позавидуют.

Первин уселась на знакомое сиденье, Рамачандра залил масла в закрытые фонарики, подвешенные к тележке сзади, и в большой фонарь на руле.

Когда все фонарики загорелись, показалось, что на улице светлее; Рамачандра двинулся в путь. Первин откинулась на спинку, мечтая о том, чтобы сделать свое тело и тележку невесомыми. Двигались они медленно – казалось, что только отъехали.

Свернув с Брюс-стрит в узкий переулок, рикша сильнее прежнего нажал на педали, а потом вдруг остановился.

До Первин долетел его голос:

– Прошу прощения, мемсагиб. Нужно тележку проверить. Похоже, в колесо что-то попало.

Вот ведь невезенье. И как мог столь заслуженный рикша сломаться именно в такой вечер?

Рамачандра снял один из фонариков и стал осматривать шину. А потом с мрачным видом глянул на нее из круга желтого света.

– Что такое? – спросила Первин.

– Оба колеса пробиты.

Первин вышла из тележки, подошла к колесу.

– Два спущенных колеса? Разве такое бывает?

Рамачандра угрюмо ответил:

– Когда мы еще сворачивали с Брюс-стрит, я почувствовал, что на что-то наехал. В темноте плохо видно, но там явно что-то лежало. Вы уж простите, мемсагиб. Сегодня оба колеса не залатаешь.

«Помогите, пожалуйста». Отчаянный голос незнакомки все звенел у нее в голове.

– Но мне обязательно нужно попасть на Малабарский холм.

– Вон там тонги стоят, но даме одной ехать не стоит…

– Согласна.

Первин пришла в голову новая мысль. Она позвонит Хобсон-Джонсам и спросит сэра Дэвида. Неприятно просить его об одолжении сразу после того, как она отказала ему в его просьбе. Но ничего другого ей в голову не приходило – и одно она знала твердо: она не допустит, чтобы со вдовами что-то случилось.

– Я вернусь в контору и позвоню оттуда – может, другой человек сходит за меня в полицию, – сказала Первин. – А примерно через полчаса наверняка вернется Арман на машине. Сожалею по поводу шин. Вот, возьмите рупию – нет-нет, не отказывайтесь. Вы бы не прокололи колеса, если бы я не попросила вас об услуге.

Первин забежала за угол и вдруг сообразила, что так быстро не двигалась с тех пор, как играла в теннис в Оксфорде. Вот только здесь не игра. Возможно, что в нескольких километрах отсюда кто-то сейчас погибает.

Было темно, бежать быстро не получалось. Да еще и не хотелось споткнуться о то, чем Рамачандра повредил свои шины.

Первин замедлила шаг и теперь слышала не только гул крови в ушах. У нее за спиной раздавались стремительные шаги.

Она инстинктивно шагнула в сторону, но именно остановка и стала главной ее ошибкой. На голову ей набросили мешок из грубой ткани, сильная могучая рука толкнула ее назад, вскинула в воздух. Первин закричала, но голос запутался в ткани: она почувствовала, что ее подняли, без усилия, так портовый грузчик поднимает нетяжелую коробку. Первин лягнула нападавшего – вдруг он тогда ее выронит, – он крякнул.

И тут вдруг телефонный звонок с просьбой о помощи и проколотые шины Рамачандры сошлись воедино. Звонком ее попросту выманили из дома, в ловушку. Все было спланировано.

Кому-то не нравится, что она вмешалась в дела вдов. Первин продолжала лягаться – вдруг похититель потеряет равновесие, – но он лишь приостановился, прислонил мешок, в котором она находилась, к стене, и крепко ударил ее в спину.

После этого она слышала лишь медленное падение капель.

1917

27. Постановление присяжных

Калькутта, август 1917 года

В Калькутте хлестал ливень, превращая город в сплошное озеро. Первин стояла на крыльце Гранд-отеля и с трудом различала противоположную сторону подъездной дорожки. Она уже слышала, что Чауринги на метр залита водой и уровень все поднимается. Летние дожди-муссоны были сильны и громогласны и стихать не собирались ни ради кого.

– А суд не закроют из-за дождей? – переживала она, обращаясь к Джамшеджи: тот бранился со швейцаром – почему он не позовет им тонгу.

– Погода хуже некуда, – согласился ее отец. – Но в парсийском брачном суде заседания проходят редко, так что решение о важности сегодняшнего примут присяжные.