Малая Бронная

— Ваша танцовщица затащит сани в яр, замерзнете. — Вера только рассмеялась. Ехать по накатанной дороге в лиловых сумерках и думать о встрече с отцом! Вот уже потемнели синие поблескивающие поля и едва видны придорожные сугробы. Луна не показывалась, и темнота густела. Подула поземка. С нависшего тяжелого неба стал падать мелкий колючий снег. Скоро на дороге образовались снежные перекаты, а снег шел все гуще. Стрелка шла ощупью, с трудом вытягивая из снега тонкие ноги. Вера повернула назад упирающуюся Стрелку, и они почему-то оказались перед черной стеной. Вера выбралась из санок, но стена странным образом отступила. Пройдя шагов десять, она наткнулась на голые негнущиеся кусты. Лес! Да, это был лес, но какой? И тут она поняла, что заблудилась. Тревожное ржание Стрелки вывело Веру из оцепенения. Взяв лошадь под уздцы, проваливаясь в снегу, она попыталась отыскать дорогу. Ветер, гоня снежные вихри, валил ее с ног. Устав, она взобралась в санки и, ослабив вожжи, старалась всмотреться в темноту. Стрелка, почувствовав свободу, повернула от леса. Вдали что-то коротко и слабо ухнуло. Еще и еще. Стрелка сама, без поводьев, прибавила шаг. Теперь был отчетливо слышен надрывный собачий лай. Значит, близко жилье. Возле длинного черного стога Стрелка остановилась и громко заржала. Совсем рядом заскрипели ворота, и появился человек с фонарем. Он ввел Стрелку в просторную конюшню, стал распрягать.

— Даже не спросите, кто я? — удивилась Вера.

— Чего спрашивать-то, по лошади видно, одна такая на район, — пробурчал человек. Вера рассмотрела только клочковатую бороду да широкий нос, глаза прятались в тени лохматой шапки. — Шла бы в избу.

— Вы лошадь не поите, — испугалась Вера, когда он взял пустое ведро.

— Учи! — рассердился он и ушел в темноту, только косматая тень метнулась по стене. Вместо него явилась закутанная до глаз баба и поманила Веру.

— Пошли обогреешься, Лукич все в лучшем виде сделает.

Оглядев Стрелку, подрагивающую всей кожей, полные сена ясли и вернувшегося с ведром овса Лукича, Вера вышла. И сразу ее подхватил ветер, затрепал пальто, ожёг морозом лицо. Она устало передвигала ноги, ощущая умиротворенную пустоту. В эту ночь Вера впервые узнала благодатное тепло русской печки и, разомлевшая от горячего молока, уснула на ней мгновенно и крепко. А утром так и ахнула:

— Проспала!

— Сон всю хворь пересилит, — ласково отозвалась немолодая рябоватая хозяйка, ставя перед Верой миску щей. — Скушайте на дорогу горяченького. — И, поправляя темный платочек, села напротив. Щи с домашним хлебом оказались превосходными. Уезжая, Вера благодарила:

— Спасибо, хозяюшка, и вам спасибо, — пожала она корявую руку конюха. Хозяйка улыбалась, прикрывая краем платочка щербатый рот, а Лукич, нахлобучив шапку, пошел выводить запряженную и начищенную Стрелку.

Отдохнувшая сытая лошадь бежала с веселой легкостью. Солнце заливало своим светом сияющие поля, ни ветра, ни снега, будто вчерашняя метель была сном.

В прокуратуре сразу пришлось заняться ожидающими людьми. Лучинников был на работе, исхудавший и явно еще больной. Переговорить с ним было некогда, и только когда ушел последний свидетель, Вера хотела попенять ему за небрежение к здоровью, но тут суматошно влетела Шура и объявила:

— Приехал! — И сразу исчезла.

— Что это она такая? Кто приехал?

— Заместитель прокурора области, Винжего.

— Зачем?

— По вашему вызову, — не удержался от озорства Лучинников.

— Да я серьезно, Алексей Ильич.

— И я тоже. Песочить Климова за вашего Митьку-удавленника и его заступниц.

— Ой-ой!

— Вот именно.

7

Высокое начальство поехал встречать сам Климов, выпросив в райкоме легковой автомобиль. Ждать пришлось недолго. Не успел гость пройти в кабинет прокурора, как туда пригласили Веру. На месте Климова сидел широкоплечий крепкий мужчина с копной черных блестящих волос. Смуглое лицо его спокойно, да и чего ему беспокоиться, ведь распекать будут не его, а он.

— Здравствуйте, — кивнул он Вере, охватывая всю цепким взглядом.

— Принеси-ка дело Стегачева, — торопливо приказал Климов, неловко сидевший сбоку своего стола на кривоногом стульчике.

Вера зашла в канцелярию, попросила у Шуры зеркальце.

— Уж не в чернилах ли я? Начальство так глянуло, аж нехорошо.

— Винжего цыган, по нем все женщины сохнут, ну и он не промах.

— Все-то ты знаешь, — улыбнулась Вера, возвращая Шуре зеркало. И лицо, и прическа, и форменный костюм в порядке, черт его знает, что пришлось не по вкусу этому цыгану. Пока она доставала из своего стола папку с материалами на Стегачева, Лучинников, посмеиваясь, спрашивал:

— Наш слон еще жив? Или уже превратился в кролика?

И тут Вера поняла, почему так смотрел на нее Винжего.

— Алексей Ильич, а ведь Винжего наверняка подумал про меня: ай, Моська, знать, она сильна, что лает на слона! — рассмеялась Вера.

— Для Климова вы не Моська, а большая заноза, и еще неизвестно, обойдется ли без операции.