Малая Бронная

К Федоренко Вера подошла сама и поцеловала в щеку, но никто не стал подтрунивать над ними. Федоренко тяжело вздохнул и вынул из кармана маленький букетик. Вера улыбнулась.

— Зря уезжаете, товарищ следователь, всем жаль и мне. Ну все же желаю счастья на новом месте.

— Спасибо, Иван Лукич, а вы бы женились, с семьей легче.

— Оно так, да не поздно ли?

— Вы такой сильный, такой душевный, любая будет счастлива.

— Может, и так… ну, и вам личного благополучия желаю.

— Спасибо… До свидания… Напишу… Не забуду… — кричала Вера, стоя на площадке вагона, и вдруг увидела, как из дверей вокзальчика выбежала маленькая женщина в белом халате. Она смешно махала руками, точно хотела остановить трогающийся поезд. Женька, милая Женька, прямо из больницы, даже халат не успела скинуть. Вера кинула ей ландыши, Женя поймала и с отчаянием крикнула:

— Вера… Петя… Где Петя?!

Все стали оглядываться, ища Петю. Их озабоченная, встревоженная группа становилась все меньше и меньше. Вот уже можно угадать только рослого Шарапова и Женю по белому халату. Проводница потеснила Веру от двери и сердито буркнула:

— Шли бы в вагон, ишь глаза ветром насекло до слез.

10

Жизнь на новом месте началась с квартирных неурядиц. Жилья в разрушенном войной городе не было, и Вера ночевала в прокуратуре. Приземистый и полненький начальник гражданско-судебного отдела Мосягин встретил Веру шумной радостью. Он потирал мягкие свои ручки, приговаривая:

— Рад, рад за отдел, за вас, за себя!

— Последнее и есть истина, — сказал, не поднимая головы от бумаг, рыжеволосый прокурор.

Вера сразу его узнала, это был тот самый «огненный мужчина», которого она встретила в памятный день разговора с Исмаиловой.

— Кирюша, не рычи, ты и сам рад. Вера Сергеевна, рекомендую: Кирилл Одинцов, ученый, юрист-теоретик.

— Ага, попалась! Ну, я-то вас жалеть не буду, — злорадно оказал рыжий, сжимая руку Веры.

— Вы ему не верьте, — запел Мосягин, усаживая Веру за большой письменный стол. — Все будет распределено поровну, честно.

Для начала Мосягин дал Вере несколько дел и ласково попросил, улыбаясь и розовыми щечками, и голубенькими глазками:

— Пожалуйста, просмотрите и дайте свои заключения.

Легко сказать: дайте свои заключения! Дела побывали в суде и во многом спорные, да еще из далекой ей практики гражданского права. Но раз надо, значит, приступим. К концу дня зашел Винжего и, увидев Веру, заулыбался:

— Ба, старая знакомая! Очень рад приветствовать здесь и хочу быть полезным. Не стесняйтесь, я к вашим услугам.

Вера смутилась, ее удивила столь откровенная радость Винжего.

Поболтав о пустяках с полчаса, он ушел, предложив:

— Заходите без стеснения, рад буду поделиться опытом.

— Опыт у него действительно имеется, — двусмысленно произнес Одинцов, не переставая просматривать очередное дело. Дня через два Вера представила свои заключения по делам Мосягину. Прочитав их, Мосягин залился смехом.

— Не могу, ха-ха-ха-ха, ой, не могу! — стонал он, похлопывая себя ладошкой по покрасневшему лысоватому темени. — Кирюша, голубчик, ну взгляни же, ох-ха-ха!

Одинцов протянул длинную, поросшую рыжими волосами руку, взял исписанные Верой листки, пробежал их и даже не улыбнулся, но с интересом посмотрел на Веру.

— Что ты, Мосягин, смеешься? Это же нормальная реакция здравомыслящего человека. Вполне резонное предложение: прекратить все эти мелкие делишки. Читаю: «Дела, подобные иску в 100 рублей, обходятся государству в сотни рублей, в то время как предмет спора подлежит рассмотрению органами, занимающимися идеологическим воспитанием людей».

— Так что же, переслать это дело райкому партии? — всхлипывая от последних приступов смеха, спросил Мосягин.

— Нет, конечно, со временем Вера поймет, как живучи эти тяжбы, и что именно мы призваны копаться в них, но она права в главном: это постыдные и дорогостоящие дела.

Как только Мосягин ушел, Вера сунулась было к Одинцову с просьбой помочь ей, но тот бесцеремонно отрезал:

— К черту, я не нянька, нечего было лезть в эту яму.