Малая Бронная

Винжего, провожая по вечерам домой, утешал ее:

— Не все сразу. Я понимаю вас, прекратить все эти мелкие постыдные и унизительные дела мы имеем право, но что получится? Посыплются жалобы, дела начнут пересматривать вновь, и обойдется это еще дороже. Вы учитесь у Одинцова, он мудр и ищет веского повода для прекращения дела.

— Я ему завидую, может рыться в этой скучанине без отдыха, и все мало. Классифицирует дела, делает выписки, мне кажется, что он это неспроста.

— Одинцов пишет научную работу, и уже не первую. Он кандидат наук. До моего приезда ему предлагали место заместителя прокурора области, отказался, я, говорит, ищу слабые места, и засел в гражданско-судебный отдел рядовым прокурором, так удобнее, дела в своих руках. Завидую.

— И все же не хочется засиживаться в отделе, тянет к людям, — призналась Вера.

— Отлично, все в наших руках. Хотите следователем в любой из городских районов?

Да, конечно, чуть не сказала Вера, но вспомнила Исмаилову и осеклась. Исмаилова не замечала ее, как, впрочем, почти всех. Холодно кивала при встречах и никогда не поддерживала разговора. Вера спросила у Винжего:

— Кто такая Исмаилова?

— Старая дева с ледышкой вместо сердца, — смеясь, ответил он. О, нет, сердце у нее есть, большое и доброе, это Вера знала лучше всех. Винжего напомнил:

— Так как же насчет перехода на следственную работу?

— Это сложно. Для меня, конечно, — уточнила Вера. Он не настаивал:

— Выбирайте не торопясь.

Кириллу Вера чистосердечно предложила:

— Давайте буду делать для вас выписки, вам же одному трудно.

Он улыбнулся, что случалось не часто:

— Вы добрая девочка. Трудно, Вера, высасывать темы из пальца, а когда в них буквально тонешь, то уж никаких трудностей. Спасибо, но я привык работать сам, без негров.

Она осторожно поинтересовалась его мнением об Исмаиловой. Подняв медно-красные брови, он задумался.

— С нею дружна моя жена, а они до предела разные. Живет наша Кочерга с выжившей из ума бабкой, когда-то эта бабка приютила ее, и вот теперь она опекает старуху. Исмаилова умна, знает дело, зла на язык, что ее украшает.

— И это все?

— Ну, уж если вам так хочется, то она просто одинокий несчастный человек. Что такое, вам жаль Кочергу?

— Я ничего этого не знала.

В воскресенье Вера сходила на рынок, купила свежей рыбы, овощей, ягод. Заняла у соседей тарелок, стопок. К вечеру все было готово, стол накрыт, а на нем еще и бутылка водки, полученная по карточкам, обычно Вера выменивала водочные талоны на мясные, но для такого случая «отоварилась». Первым явился Мосягин. Он катался шаром по комнате и восклицал:

— Дворец, дворец!

Кирилл пришел с женой. Вера так и ахнула:

— Разве можно быть такой красивой!

Кирилл тщетно скрывал довольную улыбку:

— Я украл жену из восточной сказки, правда, Натэлла?

— Зовите меня просто Ната, — протянула она руку Вере и передала теплый сверток.

— Знаменитые лепешки! Вот подарок, ну спасибо, сейчас будем угощаться. — Вера приглашала гостей к столу, раскладывала по тарелкам рыбу и салат и все поглядывала на высокую пышноволосую Нату. До чего же хороши ее длинные черные глаза, нежный рот, полные плечи!

— Что смотрите? — усмехнулся Кирилл. — Небось думаете, как она могла полюбить такого рыжего орангутана? Я и сам удивляюсь. Впрочем, любовь зла, полюбишь и козла.

Винжего запоздал, но зато принес хорошего вина и цветов. С его появлением стало шумно и тесно. Подвыпив, он потребовал гитару. У соседей нашлась старая расстроенная, Винжего быстро настроил ее и, блестя глазами и зубами, запел. Это была цыганская песня, то лихая, то тоскливо-протяжная.

— Получается у него и это, — хмыкнул Кирилл. — Удачливый, черт.

Мосягин, закрывая глазки от удовольствия, подпевал. Его пухлые губы складывались ноликом, и Вере это казалось смешным. Потом танцевала Ната какой-то восточный танец, почти одними своими прекрасными руками, открытыми до плеч. Вера вынесла на кухню посуду, заварила чай. В коридор вышел Винжего и, подступив к ней вплотную, молча взял за подбородок, приближая свои полные губы к ее лицу. Вера вырвалась. Ей стало страшно от выражения жадности на его холеном лице.

— Хочется помучить меня подольше? — он отошел, пригладил волосы, застегнул китель. — Я терпелив, жизнь приучила и к этому, — и уже совсем мягко предложил: — Давайте объявим сейчас о нашей женитьбе? А завтра оформим это событие. Решено?

Вере вдруг стало жаль его, он в самом деле был терпелив, но что она может сказать ему? Ничего, кроме:

— Нет.

— Что так?

— Поговорим попозже, а сейчас к гостям.

Кирилл кружил Нату в вальсе, Винжего играл на гитаре, Мосягин доедал лепешки, а Вера что-то делала, говорила, улыбалась, а сама все думала, думала… Любовь ее навсегда останется с Петей, но он молод, беззащитен, она принесет ему только несчастье. Он знает ее совсем не такой, какая она на самом деле, с ее глубоко запрятанным горем. Иное дело Винжего. Он знает жизнь, имеет положение, сумеет постоять за себя и защитить ее. Но нельзя жизнь начинать со лжи…