Малахитовый царевич. Сказки проклятых царств

– Нравится, гадина? Теперь я смогу вас различать!..

Комок мягкой, недорезанной плоти повис на тонкой полоске кожи: Василиса не успела завершить своё чёрное дело. Собрав силы в кулак, Марья спихнула её с себя и, вопя от боли и злобы, помчалась на неё.

Вот она выбила окровавленный кинжал из Василисиных рук, вот рядом поднялась багровая от ярости Елена, отрезав Василисе путь к мечу, а вдалеке, на подходах к площадке, появились дружинники, которые сейчас увидят, что творится, и обязательно вмешаются, но…

Быстрая сталь на волосок разминулась с тонким запястьем, чуть не отрубив Василисе руку. И, прокричав боевой клич, близнецы с двух сторон бросились на безоружную сестру с мечами.

Хохоча так, что по щекам уже текли горячие слёзы, Василиса бросилась бежать.

Она знала, что не успеет. Не добежит до оружия, чтобы хоть как-то оборониться. Смерть, что дышала ей в спину, была глупой, и столь же глупым было падение, когда Василиса, бегущая уже по двору, споткнулась и полетела на притоптанную землю.

Она успела перевернуться на спину и увидеть, как всё-таки падает отрезанное ухо, когда кожа Марьи не выдерживает быстрого бега. Увидела, как меч, поднятый над белобрысой головой разъярённой сестры, со свистом вспарывает воздух, чтобы опуститься на её седую голову, рассечь на две равные части, обнажая красно-белое нутро…

Но смерть не пришла. Не явилась за ней, дурочкой, ибо навстречу клинку Марьи, крест-накрест прикрыв Василису собой, ринулись сразу два меча, на которые и пришёлся удар.

Двор заполнили громкие взволнованные голоса, вокруг выросли мужчины-воины. Но Василиса, так и лежащая на земле, могла смотреть только на одного: на незнакомца, что, до сих пор защищая, сейчас стоял над ней, глядя на застывшую, одноухую Марью.

В глазах было мутно, но, приподнявшись, Василиса сморгнула слёзы и увидела молодое лицо, меченое не одним шрамом; густые рыжие волосы, собранные в пышный хвост, и потрёпанный дорожный плащ в разводах грязи и крови.

А потом воин опустил взгляд на неё. Криво усмехнулся.

И спросил, блеснув летне-зелёными глазами:

– Ты что натворила? А, лапушка?

ГЛАВА 4. БАЮНКА. Ночная кошка

Он пришёл, когда она уже собиралась спать. Вышел из Мёртвого леса, где не было слышно ни зверей, ни птиц, робким котёнком потоптался на обочине, вздохнул – была не была… И, встряхнувшись, двинулся к железному столбу, что высился у сгоревшей мельницы.

Он ступал по земле мягко, невесомо – для человека, конечно. И почти не дышал от волнения, что столь красило юные щёки. А уж пахло от него…

Баюнка чуть улыбнулась. Шевельнула влажным носом, провела острым язычком по клюквенно-алым губам.

Вкусный молодец. Очень вкусный.

Да и лакомства в кузовке несёт: пахнет жирными сливками в запотевшей крынке, умело закопчённой уткой и чем-то ещё. Не с пустыми руками пожаловал. По делу важному.

Глаза Баюнки, что прищурилась в ночи, сверкнули колдовским пламенем. Человек тотчас остановился, увидев это, замер, укрощая взбудораженное, заячье сердчишко. Потом сглотнул и всё же шагнул вперёд. Склонился в низком поклоне, коснувшись рукой земли.

– Здравствуй, госпожа Баюнка. Изволь выслушать да принять дары!

На высоте в три человечьих роста блеснула кошачья улыбка. В следующий миг Баюнка мягко спрыгнула вниз, заставив парнишку побледнеть и отступить. Хмыкнула и подбоченилась, уперев одну руку в крутое бедро.

– Ну, добрый молодец? С чем пожаловал?

Гость, онемевший при виде её, наконец-то справился с потрясением. Поспешно встал на колени, хрипловато заговорил, опустив голову:

– Просьба к тебе, госпожа. Больше не на кого надеяться…

– Так ли не на кого? – промурлыкала Баюнка, лениво ступая к нему. Вытянув длиннопалую руку, легко провела железными коготками по мякотке его левой щеки, покрытой цыплячьим, юношеским пушком. Парень дрогнул, но не отстранился.

«Смелый. Славно».

– Встань, – шепнула Баюнка.

Помедлив, гость неловко поднялся. Скользнул-таки взглядом по ней, одетой в простую рубаху и портки. Приметил оловянный ошейник, что скрывал шрамы на шее, бархатистые, кошачьи ушки в густых волосах. Быстрее быстрого, точно стыдясь, пробежался глазами по ладной фигуре и испуганно отпрыгнул от длинного хвоста, что насмешливо качался, отражая её настроение.

Она знала, что была недурна, пускай уже четыре года, как ей минуло тридцать. Красота эта была и даром… и проклятьем.

– Рассказывай. Или речи дар потерял? – улыбнулась Баюнка. Обошла его кругом, мимоходом игриво коснувшись хвостом.

Парень выпрямился, кое-как развернув плечи. Заговорил, будто через силу:

– За батюшку мстить хочу. Помер он, на днях… От Ярослава Косого, змея проклятого…

Баюнка сузила миндалевидные глаза. Перед внутренним взором тут же появился жестоколицый витязь: как он, сидя на коне, отталкивает торговца, что предлагал купить новую уздечку. Как тот падает, с размаху ударяясь головой о придорожный камень. А витязь смеётся, глядя на его кровь.