Мальчик и его собака перед концом света

«Я знаю, — произнес он. — Как бы то ни было, Гриз, я никогда не соглашался на их условия. Но я знаю как минимум одного жестянщика, который согласился. Знаешь, что самое плохое в этой истории?»

«По-моему, все», — ответил я.

Брэнд кивнул.

«Самое плохое — консерваторы до сих пор считают себя хорошими людьми», — сказал он.

За окном раздался шум, и мы встали, чтобы посмотреть.

«Сейчас нас покормят, — сказал Брэнд. — Здесь хорошо кормят. Вот увидишь».

Мужчин было трое. Я узнал одного по противогазу, но остальных видел впервые. Один был одет в противогаз другого типа, второй носил шарф и защитные очки.

Они держали старые пластиковые ведра на концах длинных палок. Они оставили их у решетки окна и быстро отошли в сторону, словно боялись касаться палками здания, в котором находились мы.

«Как ты себя чувствуешь?» — крикнул мужчина, которого я уже видел.

«Здоров как бык», — крикнул в ответ Брэнд. Его голос прозвучал легко и жизнерадостно, словно его не держали взаперти в бункере.

«Надеюсь, ты таким и останешься», — ответил мужчина, как будто Брэнд был его другом.

«Скоро узнаем. Завтра вечером вас ждет осмотр», — сказал другой мужчина. Судя по его голосу, ему не нравился ни его товарищ, ни Брэнд.

«Кстати, не могли бы вы принести мою скрипку с лодки? — спросил Брэнд. — Она лежит на полу рядом с койкой в моей каюте. Черный футляр, не ошибетесь».

«Мы принесем ее позже, — сказал более дружелюбный мужчина. — Надеемся послушать, как ты играешь».

«Что ж, мы хотя бы можем слушать музыку, не боясь заразиться», — ответил Брэнд.

«Верно», — согласился мужчина.

«Ах да, еще кое-что… Кто там болтается на парусах моей лодки?» — спросил Брэнд.

«Терция, — ответил мужчина. — Она хочет понять, как устроена лодка. Я могу запретить ей, если ты против».

«Было бы неплохо, — сказал Брэнд. — Эта лодка — мой дом. Не хочу, чтобы кто-то сломал ее».

«Конечно, — согласился мужчина. — Она слишком любопытна. Но она хорошо заботится о твоих собаках».

«Поблагодари ее от меня», — сказал Брэнд, бросив на меня быстрый взгляд.

Мужчины ушли, и Брэнд, который был выше меня, выглянул из решетки окна и занес еду и воду в камеру.

«Я не допущу, чтобы кто-то так обращался с моей лодкой», — заявил он.

«Терция, — повторил я. — Никогда не слышал подобного имени».

«Это старый язык, — пояснил Брэнд. — Цифра. Они называют себя цифрами».

«Почему?» — спросил я.

«Я же сказал, им нравится прошлое, — ответил Брэнд. — Вот почему они изо всех сил стараются повторить его. По-моему, номер вместо обычного имени делает человека похожим на вещь. Мужчину, с которым я только что разговаривал, зовут Квинт. Это означает „пять“».

«Что означает Терция?» — спросил я.

Брэнд пожал плечами.

«Не знаю, — ответил он. — Четыре? Три? Какая разница. Женские имена заканчиваются на „я“ или „а“. Это все, что я знаю».

Брэнд посмотрел на меня.

«Как они проводят осмотр?» — спросил я.

«Ерунда, — ответил Брэнд. — Они просто проверяют, нет ли у нас язв».

«Где его проводят?» — спросил я.

«Там, — ответил Брэнд, показав на решетку в конце коридора. — Мы встаем там, показываем свои подмышки и пах. Ничего страшного. Они делают это каждый вечер».

«Значит, нам придется раздеться?» — спросил я.

«Да, — сказал он. — Но они не будут тебя трогать. Не переживай. Давай поедим. Здесь вкусно кормят, и на сытый желудок лучше спится. Никто не собирается нас отравить».

Глава 33 Правда освобождает (и прочая ложь)

Можно отравиться, съев яд. А можно — услышав что-то ядовитое.

Брэнд всегда был хорошим собеседником. Он умел подсластить свои слова улыбкой или шуткой, чтобы ты упустил основной вкус его рассказа, что позже будет поедать тебя изнутри.

Еда была хорошей: хлеб, картофель, немного зеленых листьев с приятной горчинкой и баранина. По словам Брэнда, овцы паслись на прибрежном солончаке. В их мясе ощущался острый привкус моря и скрытая сладость. Оно было похоже на баранину, которую мы ели дома, и на мгновенье я мысленно перенесся на остров и попытался представить, что ели мои близкие и что обсуждали за столом. Хотя мама больше не говорила, меня охватило такое острое желание посидеть рядом с ней у костра и подержать ее за руку, что я отложил вилку.

«Если ты больше не хочешь, я доем твою порцию», — сказал Брэнд.

Я покачал головой и запихнул кусок мяса в рот. По крайней мере мне не нужно было говорить с ним, пока я жевал.

«Значит, ты солгал», — наконец произнес я.

«Разве? — спросил Брэнд, выгнув бровь. — Маловероятно».

«Ты говорил, что родился здесь, — сказал я. — Когда ты рассказывал моей семье о своих путешествиях, ты сказал, что родился на болоте в устье реки, что твоя семья умерла и ты решил повидать мир. Либо ты лгал тогда, либо ты лжешь теперь. Либо ты родился в другом месте и лжешь мне сейчас. Либо ты вырос здесь и сам являешься консерватором».

Брэнд посмотрел на меня.

«Ты мне нравишься, Гриз, — сказал он. — Мне нравится, что ты не сдаешься. И еще мне нравится, что ты знаешь, как… поставить меня в неловкое положение. Например, задавая такие вопросы».

«Это не вопрос, — возразил я. — Просто подтверждение правды».