Мальчик из контейнера

— Удосужились. Не сидим у моря. Сказали, будет рассмотрен вопрос в ближайшее время.

— Когда?

— Не ответили.

— Не ответил один, ответит другой! Звонили кому-то еще?

— В Главный штаб, начальнику отдела комплектования.

— Результат?

— Плачевный.

— Допустим, нам ничего не дадут, что мы можем сами собрать из имеющегося, чтобы не сорвать процесс обучения.

— Налет на один самолет увеличится вдвое. Регламентные работы и замену двигателей мы спланируем так, что задержки не будет. Проблема в другом. Продлится время полетов одного самолета тоже в два раза, значит, надо будет ввести в график полетов предварительную подготовку самолета в промежутке между полетами. На это нужно разрешение Главного инженера ВВС. Если разрешит, это еще не все, надо еще изменить действующие инструкции и наставления. Это требует времени. Как они будут, и будут ли вообще все это менять, мне неизвестно. Я им не указ, могу только просить.

— Вы составили такую плановую таблицу? Можете мне ее показать?

— Могу. Она при мне. И в ВВС отправили один экземпляр.

— После совещания покажете. Начальник тыла.

Начальник тыла, маленький и плотный полковник с рыжим ершиком на круглой голове, доложил, что на оставшихся аэродромах он сможет разместить все самолеты; топливозаправщиков достаточно, цистерны зачищены и готовы к закачке, однако топлива нет. Вернее, есть, но его кот наплакал.

— Успокоил, — бесстрастным голосом произнес генерал. — Что сделали, чтобы оно было?

— Говорят, финансы не позволяют закупить столько топлива, чтобы всем хватило. Боевые полки давно стоят на приколе.

— Во, приехали! — вырвалось у генерала. — Только бы НАТО об этом не пронюхало — возьмут тогда нас голыми руками!

— Война с Америкой и НАТО ушла в прошлое, — сказал помощник по воспитательной работе. — Теперь мы с бывшими врагами задружили как никогда! Не только без галстуков заседают наши вожди, а и в одних подштанниках носятся по их ранчо, как угорелые от счастья. Не до нашего керосина им, керосинят и без него прекрасно.

Генерал посмотрел на помощника, на начальника штаба, на коменданта и произнес свое многозначительное «мда».

Совещание затянулось до позднего вечера. Но так ничего конкретного и не удалось добиться генералу, чтобы быть спокойным за планомерную, без скачков и провалов, летную работу училища.

— Товарищи, — в конце совещания обратился он к офицерам, — мы вступили в такую полосу жизни, что надеяться можно только на себя. Запомните, ушли те времена, когда безоговорочно выполнялись наши заявки, теперь надо все выбивать, вымаливать, убеждать! Армия, похоже, брошена на произвол судьбы. Вправе мы сказать: вам видней. Под козырек, щелкнул каблуками и вышел — разбирайтесь, мол, сами. Вправе, да не совсем. Нам доверены лучшие юноши страны, из которых мы должны, обязаны воспитать и обучить первоклассных защитников Родины! Это главная задача, и мы ее выполним, чего бы нам это ни стоило! У нас ограничены возможности, мы не можем повлиять на всю политику в государстве, но хотя бы частично — обязаны. Идет драчка за престол, кто победит, когда она закончится, мы не знаем. Наслышаны, что охочих поруководить страной, народом, не бескорыстно, естественно, так много, что оторопь берет. Но мы присягали народу, вот и надо отсюда танцевать.

— Простите, товарищ генерал, — подал голос помощник по воспитательной работе, — и правительству!

— Что — правительству? — не понял генерал.

— Присягали и правительству.

— Получается так, — потер жесткий подбородок генерал. — Но народу — это понятно даже без присяги, а вот с правительствами надо быть осторожными. Я уже говорил вам: избыток их, желающих таскать чужими руками каштаны из огня. Вот так! Следующее совещание в понедельник, как всегда. Продумайте каждый, что надо сделать, чтобы не сорвать обучение курсантов, постарайтесь спрогнозировать, что может помешать нам работать. Поставьте перед своими подчиненными эти же задачи, возможно, кто-то предложит дельное решение проблем! И поосторожней со словами — истории свойственно повторяться, не хотелось бы повторить судьбу наших не таких далеких предшественников. Все свободны!

Первое увольнение в город ожидалось и переживалось, наверное, так же, как ожидал и переживал свой первый космический полет космонавт в избушке перед стартом на космодроме. И торжественно, и тревожно. Ноябрь в южной России — запоминающееся время года: все в золоте, в многоцветии. Однообразная зелень сменилась желтым, оранжевым, красным цветами, которые высыпали, чтобы восхитить и удивить мир перед своей смертью. Жара тоже отступила перед натиском свежего воздуха с гор и морей. Удивительно, но и звуки изменили свой строй, они зазвенели иначе, сменили лень и вялость на прозрачность и бодрость.

— Ну, куда навострим лыжи? — спросил Колю Сашка, как только вышли они за пределы училища.

— Давай в ресторан «Орбис» не пойдем! — ответил Коля.

— Жаль! Я именно туда и хотел, — с миной горечи отозвался Сашка.

— Давай в парк. Жахнем граммов по двести… мороженого, поглазеем на местных красоток и… все!

— Красоток нам не надо! — решительно заявил Сашка.