Мальчик из контейнера

— Мы прибивали карниз на окно, — тусклым, убийственным голосом начал повествование Сашка, — батяня говорит: держи крепче, он тяжелый, а я буду закручивать шуруп. Я не удержал, карниз сорвался, батяня попытался подхватить его — выпустил отвертку, она мне и саданула в глаз. Хорошо, что тупым концом, а то было бы «пусто один». Что взять с авиационного генерала, ему бы только по небу носиться на ревущей трубе, а на земле он лишний человек. На земле он не может отличить нужного начальника от ненужного, прет напролом. Вместо того, чтобы подлизнуть нужного, он укусит его. Так вот и живем с ним. Не живем, а маемся. Все генералы как генералы, в Москве да Питере, а мы с ним по жарким степям Казахстана ползаем, как каракурты. Кстати, ты знаешь, кто такие каракурты? И пендинок тоже не знаешь? Тебе повезло. Забво, тоже наше любимое место обитания. Три ДОСа в степи, настолько промерзлой, что тверже бетона, и полоса для взлета, но не для посадки. Для посадки она не всегда пригодная. Главное — взлететь и выполнить задание, все остальное — как повезет. Слезливую песню про то, как в степи замерзал ямщик, написал, знаешь кто? Местный ямщик. Он совсем окоченел в ледышку, да его бурятские шаманы оттаяли. А оттаяв, он, перед тем как в очередной раз замерзнуть, спел им песню. Вот так. Так что подумай хорошенько перед тем, как согласиться, быть ли тебе генералом. С виду вроде хорошо: папаха с голубым верхом, штаны с лампасами! Полный отпад! А что внутри у него, в голове, если заглянуть? Самолеты, цистерны с керосином, солдаты со стоптанными сапогами, дырявыми портянками, кислая капуста… Телевизора нет, театра нет, в магазине тоже ничего, кроме консервов с печенью трески да черствого хлеба, не увидишь. В солдатском клубе кино два раза в неделю: «Чапаев» и «Валерий Чкалов» — «Валерий Чкалов» и «Чапаев». Вот что внутри и в голове генерала с красивыми штанами. А ты говоришь…

— Ничего я не говорю! — возмутился Коля. — С чего ты взял?

— По глазам вижу. Мечтаешь стать генералом и жить в Белокаменной! Угадал?

— Пошел вон с моей табуретки! Провидец ср…! Нагородил тут, а я и поверил!

— Сердишься, значит, я угадал!

Сашку внезапно вызвали к начальнику училища. Из парня-балагура он вмиг превратился в человека с отлетевшей куда-то душой.

— Понятия не имею, зачем я им понадобился, — делился своими догадками он с другом. — Как бы там батяня опять что-нибудь не отмочил. Опять куда-то не влез со своею справедливостью. Кому она теперь нужна, идиотам разве только?

— Ты никому ничего такого в письмах не писал? — строил догадки и Коля.

— Ничего вроде. Что я мог написать? Что съел две порции каши вместо одной по норме? За это нет расстрельной статьи.

— Ты, главное, не расстраивайся заранее, — успокаивал, как мог, друга Коля. Ему очень хотелось помочь, он готов всем пожертвовать ради ставшего опорой и отдушиной Сашки. — На вопросы отвечай не сразу, а подумай сначала. Могут подловить на чем-то, потом попробуй отмазаться. Если с отцом что, скажи: сын за отца не отвечает! Не имеете права!

Сашка сузил зрачки.

— Ты предлагаешь мне отказаться от отца родного?

— Зачем, отказаться, — смутился Коля. — Просто не знал, что делает отец.

— А если бы знал, то сразу же побежал закладывать его? Мой отец хоть и крутоват, но Родиной он не торговал, на самогон свою совесть не менял, так что сдавать мне его не за что! Понял?

— Я хотел другое сказать…

— Говори другое, но только подумай прежде, как только что учил меня.

— Ладно, — махнул рукой Коля, давая понять этим взмахом, что не стоит вспоминать о только что сказанном. — Если там тебя спросят, кто твой друг, назови меня. Скажи: он все знает про меня.

Сашка улыбнулся, но ничего не сказал, хотя сами по себе напрашивались оригинальные слова, за которыми он в карман не лез.