Мальчик из спичечной коробки

— Вот они! — воскликнул толстый господин Тонки и подпрыгнул за часами, как мопс за колбасой. Потом он надел их на руку и, кинув косой взгляд на Горнбостеля, сказал: — Послушайте-ка, доктор… Это уж слишком!

— Клянусь честью, я тут ни при чём! Я их не брал! — обиженно оправдывался адвокат. — У меня есть свои. Он протянул руку, оголив запястье. Но тут лицо его вытянулось. — Часов нет! — крикнул он.

Публика смеялась и громко аплодировала.

— Золотые часы! На восьми рубиновых камнях! Настоящие швейцарские!

Йокус, смеясь, погрозил пальцем господину Тонки и обыскал его карманы. Вскоре он извлёк из его правого внутреннего кармана золотые часы.

— Вот они! — закричал Горнбостель. — Вот они!

Йокус помог ему надеть на руку золотые часы на восьми рубиновых камнях. Потом он подмигнул публике:

— Нечего сказать: достойных джентльменов я себе подобрал! — И, обращаясь непосредственно к обоим достойным джентльменам, прибавил: — Не сердитесь больше друг на друга! Помиритесь, пожалуйста. Протяните друг другу руки. Вот так. Большое спасибо… — Он взглянул на часы. — Ровно через минуту я приступаю со своим помощником к работе. Мы вас так обчистим, что только держитесь! Но потом, возможно, мы вернём вам часть вашего имущества. Вы же знаете поговорку: «Чужое добро впрок не идёт!»

— Вы с вашим помощником, которого нет в природе! — крикнул доктор Горнбостель. — Кстати, мне очень пригодятся ваши сто марок!

— Только терпение! Всему свой черёд, господин доктор! — ответил Йокус. Через минуту мы начнём! Итак, взгляните на часы. На моих — семь минут десятого. Сравните с вашими!

Горнбостель и толстый господин Тонки одновременно взглянули на часы и ахнули:

— Часов нет!

Действительно, часы исчезли. У обоих!

Зрители ликовали.

Но вот Йокус поднял вверх руку, призывая публику к спокойствию. И в этот самый момент раздался крик маленькой девочки:

— Мама, гляди! У фокусника на руке трое часов!

Взгляды двух тысяч людей устремились на профессора. Он сам тоже уставился на запястье своей левой руки, притворяясь удивлённым: трое часов блестели на его руке! Люди смеялись и кричали, хлопали в ладоши и топали ногами от восторга.

…После того как восторг немного утих, Йокус вежливо вернул часы владельцам и сказал:

— Итак, дамы и господа, теперь надо бы, собственно, пригласить сюда ещё кого-нибудь из вас. В роли наблюдателя, так сказать. Но, откровенно говоря, это ни к чему бы не привело. И знаете почему?

— Потому что вы их всё равно обчистите! — крикнула смеясь какая-то тощая женщина.

— Ошибаетесь! — возразил Йокус. — Просто потому, что брать-то уже больше нечего. Всё их добро у меня!

Он похлопал себя по карманам и подозвал двух униформистов.

Они притащили стол и поставили его рядом с профессором.

— Итак, — сказал он, обращаясь к господам Горнбостелю и Тонки. — Теперь мы с вами будем играть в рождество. Я буду Дедом-Морозом. Вы должны повернуться ко мне спиной. Только не подглядывать! А я тем временем разложу подарки на столе. Они нам очень понравятся, уверяю вас. Правда, новых подарков вы не получите. Будет несколько очень полезных вещей, которые вам уже давно принадлежат. Я вам дарю не то, что вы хотели бы получить, а лишь то, что вы хотели бы получить назад!

— Жаль! — крикнул толстый господин Тонки. — Мне бы очень пригодилась новая пишущая машинка.

Профессор покачал головой.

— Сожалею, — сказал он. — Этот номер не пройдёт. А то господин Горнбостель пожелает, чего доброго, бехштейновский рояль или даже целый орган. Лучше-ка повернитесь ко мне спиной и закройте глаза.

Оба джентльмена не хотели портить игру. Они повернулись спиной к подарочному столу и зажмурили глаза. Профессор убедился, что никто из них не подглядывает.

Подойдя к столу, он начал выворачивать свои карманы и выкладывать на стол их содержимое. Казалось, этому не будет конца. Зрители затаив дыхание не сводили с него глаз.

Оркестр играл старинную, давно забытую вещь, под названием «Парад гномов». Вещь с таким названием была сейчас очень кстати.

Все вы, вероятно, помните, как в своё время в Берлине Йокус подшутил над директором гостиницы. Поэтому вы будете несколько меньше удивлены, чем две тысячи зрителей, сидевших в зале. Они ахали и охали, кричали: «Ой, не могу!» и «С ума сойти!» — а один даже крикнул: «Помираю!»

Проще всего, если я составлю список предметов, выложенных профессором на стол. Итак, он вынул из своих карманов: