Мальчик, который не переставал расти… и другие истории про гены и людей

Даже если вы сумеете перенести рабочую копию дефектного гена в ядро, внедрить ее в геном клетки, а затем заставить его включиться и нормально функционировать, неизбежны серьезные риски. Трудно проконтролировать, куда попадет новая ДНК; в случае неудачи она может оказаться совсем не там, где вам надо, и вызвать новые проблемы. Как правило, в генной терапии используется модифицированный вирус, поскольку некоторые типы вирусов уже разрешили проблему внедрения своей ДНК в клеточное ядро — это помогает им использовать клеточные механизмы для производства новых вирусов. Но отсюда следует, что вирус необходимо переделать, чтобы он не причинял вреда и при этом продолжал выполнять ту работу, которая от него требуется.

Поэтому задолго до того, как появились успешные методы генной терапии, — забегая вперед, скажем, что кое-какие успехи в генной терапии уже имеются, — ученые пытались обращаться и к другим методам лечения наследственных заболеваний. Например, если так трудно заменить ДНК внутри клетки, почему бы не поменять клетку целиком, заменив ее здоровой?

Я знаю, что это просто совпадение. Однако иногда мне за короткий промежуток времени попадается сразу несколько пациентов с одним и тем же, крайне редким, заболеванием, и возникает ощущение, что за всем этим что-то кроется (или что весь мир на меня ополчился). Однажды за шесть недель я увидел сразу двоих детей, родители которых оказались перед ужасным выбором.

Оба ребенка были мальчиками в возрасте до трех лет, и их истории имели удивительно много общего. Череда, казалось бы, мелких проблем со здоровьем вылилась в постоянные походы по врачам. Обоим пришлось оперировать грыжу. Оба часто простужались, кашляли, у них болели уши. Они не скоро научились ходить, что в конечном итоге и привело их на прием к педиатрам. В обоих случаях педиатр назначил анализ мочи, и тогда был установлен страшный диагноз.

И у Итана, и у Анджело обнаружили синдром Гурлер — заболевание, поражающее лизосомы. Если митохондрии — электростанции клетки, то лизосомы — ее заводы по переработке отходов. Они содержат набор ферментов, расщепляющих в клетке материалы, срок годности которых истек. Внутри лизосомы более 40 различных ферментов, и у каждого собственная задача по переработке. Один может перерабатывать клеточные «алюминиевые банки», другой — «бумажную макулатуру» и т. п. Если у вас от рождения не хватает фермента, специализирующегося на «бумаге», клетка все равно будет бесперебойно доставлять в лизосому «макулатуру», которая так и останется нетронутой: ее некуда девать и переработать невозможно. Поместив образец тканей такого пациента под электронный микроскоп, можно разглядеть, что лизосомы из мелких шариков, рассеянных по клетке, превратились в огромные пузыри, которые разрастаются, пока не заполнят всю клетку.

Лизосомные патологии накопления проявляются по-разному, в зависимости от того, какого именно фермента не хватает. Одни поражают в первую очередь мозг, другие — печень и селезенку, третьи — нервные волокна или сердце. Синдром Гурлер поражает чуть ли не весь организм. Сердце и печень больного ребенка неуклонно увеличиваются. Сердечные клапаны утолщаются, и сердечная мышца может перестать работать. Нарушается рост хрящей и костей, поэтому дети остаются совсем маленькими, у них возникают серьезные проблемы с позвоночником и суставами. Язык со временем разрастается, а черты лица становятся крупнее — их часто (весьма нетактично) описывают как «грубые». Суставы перестают гнуться, могут появиться затруднения дыхания, особенно во сне, — и, что хуже всего, непрерывно ухудшается состояние мозга. Поначалу развитие больного ребенка протекает нормально, но затем замедляется, а потом и вовсе останавливается. Наконец, по мере разрушения нервной системы, утрачиваются навыки, и к моменту смерти — обычно такой ребенок не доживает до 10 лет — наступает тяжелая инвалидность.

Эту мрачную весть мне пришлось сообщить родителям обоих малышей.

Но в некотором смысле я дал им также надежду и возможность выбора.