Мальчик, который рисовал тени

Теперь здесь было пусто. Иней на бортике поблескивал в лучах умирающего солнца. Впереди из сумрака выступал призрачный забор, загорались один за другим фонари и белоснежные березы гнулись от ветра. Позади мерно дышали теплом бараки, строгие и аккуратные, как лица немцев.

И тут Йоиль понял, что за спиной есть кто-то еще. Снег захрустел под чьими-то неровными шагами: шаг тяжелый, шаг легкий, тяжелый, легкий. Обернувшись, он увидел Гуго Фишера с его странной походкой и палкой, которой он стучал по мерзлой земле, словно ощупывая путь. Интересно, что с ним? Ранили на фронте или таким уродился? Однажды в болонском гетто на свет появился ребенок, у которого не выросли ни ручки, ни ножки.

– Мне сказали, ты где-то здесь, – еще издали произнес Фишер.

Лицо у него было очень бледным, под глазами тени, зрачки – две булавочные головки в свинцовых лужах, блеклых, точно лунный свет, проглядывающий из-за туч. Подойдя ближе, он уставился на бассейн, потирая подбородок, заодно ослабил узел галстука под воротником пальто. Йоиль поморщил нос.

– В чем дело? – нахмурился немец.

– Ни в чем, – ответил Йоиль. – Просто от вас плохо пахнет.

– Чем?

– Горелым.

Фишер подтянул к носу воротник пальто, с отвращением принюхался и пробормотал:

– М-да, придется наведаться в прачечную. Есть здесь прачечная?

– Еще бы!

– Покажешь дорогу?

– Покажу.

Йоиль пошел медленно, приноравливаясь к хромающему немцу и исподтишка его разглядывая. Высокая фигура резко выделялась на фоне заката. Фишер смотрел только вперед. Похоже, был чем-то огорчен. Йоиль взял его за руку, чтобы немного подбодрить. Получилось замечательно, как будто они с отцом гуляют по Пьяцца Маджоре. От неожиданности Фишер сбился с шага, но руки не отнял.

– Нашли моих родителей?

– Пока нет. Попросил одного из офицеров их поискать. Обещаю, я сделаю все, чтобы их найти.

На сердце у Йоиля потеплело. Хотелось чем-то отблагодарить Гуго, но в карманах, как назло, было шаром покати, даже кусочка рафинада не завалялось. Он подумал о Бетании и сразу почувствовал себя ябедой. Все равно этот немец ему нравился, с ним было хорошо. Йоиль просто обязан помочь ему выиграть сражение, от которого у него под глазами круги, а зрачки и вовсе исчезли.

– Вы кое-чего не знаете. – Йоиль не сводил глаз с заиндевевшего гравия под ногами, чтобы было не так стыдно. – Я вам тогда сказал, что видел в коридоре людей, занимающихся взрослыми штуками. И что я не видел их лиц. Это неправда. Кое-кого я видел. Бетанию…

Гуго застыл как вкопанный. Судя по всему, сведения оказались действительно важными.

– Она была с доктором Брауном?

– Не знаю, – пожал плечами Йоиль. – Его лица я не разглядел, в коридоре была темень. На ее лицо сквозь жалюзи падал свет из кабинета, а на его нет. Они разговаривали.

– И что они говорили?

Йоиль задумался, вспоминая.

– Бетания сказала: «Я тебя люблю, но если кто-то о нас узнает, нам конец». Он молчал, поэтому его голоса я не слышал. Зато он кашлял и дышал так странно, что я даже испугался.

Гуго наклонился к нему, и их лица оказались совсем близко. Он улыбался, показывая крепкие белые зубы, и у Йоиля исчезли последние крупицы вины за то, что предал Бетанию нацисту. Ведь Гуго был не просто нацист. Он был другим, лучше: Йоиль мог в этом поклясться.

– Спасибо, что честно все рассказал. Бетания впуталась в скверную историю. Когда взрослые говорят подобные вещи, они обычно шутят. Дело в том, что ей нельзя было заводить отношения с этим человеком.

– Арийцы не могут любить евреев, правда?

– Правда.

– А почему?

Гуго вздохнул, выпрямился и посмотрел на алый луч, пробившийся сквозь тучи. Снег на крышах стал огненным.

– Долго объяснять.

– Это из-за расы, да? – Йоиль поддел носком ботинка камешек, и тот улетел в их удвоенную синюшную тень, растянувшуюся на дороге. – Бетси Энгель говорит, что истинные арийцы не должны смешиваться с евреями, потому что евреи – раса ублюдков. Герр Фишер, а какой он, истинный ариец?

– Светловолосый, как Гитлер, стройный, как Геринг, высокий, как Геббельс.

Йоиль поднял недоуменный взгляд на Гуго. Он знал только Гитлера и точно помнил, что волосы у того темные.

– Извини, старая шутка, – пробормотал Гуго.

Йоиль задумался о докторе Брауне. Папа читал ему про одного английского детектива в шляпе и с трубкой. Йоиль сунул в рот палочку, которой недавно пробовал пробить лед, и принялся посасывать, представляя, что это трубка.

– Итак, Бетания по ночам встречалась с истинным арийцем, – изрек он, изображая настоящего сыщика.

– Именно так, – подыграл ему Гуго. – Между прочим, вчера кто-то упоминал о приятном запахе, исходящем от тела. Нельзя ли уточнить?

– Запах одеколона. Хорошего.

– Браун не пользовался одеколонами, от них у него начиналась крапивница. Позже я поинтересуюсь у фрау Браун, но пока предположим, что это так. Тогда какие мы можем сделать выводы, коллега?

Йоиль вытащил палочку изо рта и выдохнул воображаемый дым. Облачка пара от его дыхания тоже участвовали в игре.

– Это значит, либо его надушили насильно, либо доктор обнимался с кем-то, кто сам сильно надушился.

– Прекрасно! – Гуго взъерошил ему волосы.