Мальчик с короной

Вот улица одинаковых и опрятных домиков — здесь живут рабочие судоремонтных мастерских. Везде проложены дощатые, скобленные каблуками мостки, после дождя на них прыгают зеленые лягушата, бегают синие, красные, желтые, меченные краской куры, трусят деловые влюбленные городские кобели. В шесть утра в летнем светлом воздухе всегда одинаково раздается пронзительный голос заводской сирены. Люди выходят на работу.

Вот идет Аркадий Иванович, пожилой и усталый человек, по работе своей слесарь, по жизни — вечный труженик. Родился он в нищей монастырской деревне, двенадцатым родившимся и третьим выжившим ребенком. «Где родился, там и пригодился», — говорит поговорка. Никуда не уезжая, ни с кем по слабосильности не воюя, прожил Аркадий Иванович пятьдесят восемь лет жизни и каждый день трудился, сколько мог и не мог. Трудился всегда одинаково ровно, спокойно, до полного конца старого дела и до начала нового. Знал все простые ремесла деревенского человека, а в войну узнал и сложную машинную работу. С той поры привязался к ней и, пытливо угадав все совершенство труда заводских механизмов, остался в цехе.

Следом за тихим и сгорбленным Аркадием Ивановичем катится коротенький Борька Рагозин — плотник. Он лучший в городе умелец, и от этого постоянно остается без отпуска. Протюкает год топориком, только соберется отдохнуть и податься куда-нибудь, как вдруг приходят с мольбами и деньгами: «Не откажи, Борька, избу подрубить, а?» И как отказать? Приходится Рагозину тюкать свои законные две недели отпуска на строительстве чужого счастья и пристанища.

За это любит его город и балует. Мясо жене дают вне очереди, пиво оставляют в столовой, в избах, им возведенных, угощают отменно и проспаться дают. «Что еще нужно русскому человеку?» — думает Рагозин.

За Борькой бежит прикрытый большой кепкой, с красными от недосыпу глазами и книгой под мышкой заводской мастер товарищ Приемышев. Обремененный производством, большой семьей и бесконечным заочным обучением в областном центре, Приемышев год от года все гнется к земле и тает под кепкой. Истомленный загадками сопромата, откровениями истмата и диамата, глубинами высшей математики, Приемышев часто забывает простые свои мастеровые заботы и нужды. «Погоди, погоди маленько, — думает Приемышев, — вот буду — устрою на заводе техническую революцию и основной процесс». Он улыбается красными веселыми глазами и исчезает в проходной.

Рядом, из кузни, начинают звучать окрест удары молота. Огромный черный кузнец Виктор Шестихин начал трудовой день. Его напарник низкорослый мужичок Афоня, пошатываясь, засыпает печь легким древесным углем. В голове у него одна мысль; «Где бы сейчас достать и выпить стакан пива?» Машинально он сгребает уголь, двигает железо, раздувает вентилятором адское, всепожирающее пламя в печи, сует в него заготовки и болванки. Каждый удар молота, точно с размаху, бьет по тяжелому похмельному затылку. «Афоня! — строго говорит Шестихин. — Не зевай, сейчас править будем». Так проходит часа два тяжелого труда. «Не могу я больше, Витек… — жалобно просит Афоня. — Дай сходить опохмелиться…» — «Бес с тобой, иди похмелись, — говорит Шестихин. — Да зайди по дороге к моей, скажи, чтоб сегодня окрошку сготовила. Петрович утром видел, как квас в город везли, пусть запасется поболе…» Довольный Афоня исчезает с территории мастерских. Его не будет часа два-три, и все это время Шестихин один работает за двоих. «Выгнал бы ты его к лешему, Виктор, — говорит мастер. — Охота тебе за двоих вкалывать? Охота за паразита работать?» Но могучий Шестихин только отмалчивается и смотрит в сторону. Как он может прогнать Афоньку? Ведь не уходит сам, трудится, семью свою кормит. Нельзя человека прогонять, коли сам не уходит! — думает кузнец.

Метрах в двух под землей бродит по закоулкам заводской электростанции изнывающий электрик Колька Петров. По заведенному распорядку врубает Колька ранехонько дизель-генератор и, обеспечив обильной смазкой его долгую работу, остается сам безработным. Умна дизель-машина фирмы «Бош», работает без поломок. Четыре года, сразу же после «ремеслухи», числится Колька на станции, и ровно четыре года бесперебойно работает машина. Колька получает премии, висит на доске Почета — машина получает масло и хорошо отфильтрованную солярку. В душе Колька испытывает неприязнь к машине: «Хоть бы раз поломалась, проклятая!» Руки его так и чешутся что-нибудь разобрать и собрать, свинтить и развинтить. «Я бы тебе враз неисправность устранил!» — говорит он машине. Уйти далеко от станции Кольке нельзя, все книги в городе (кроме скучных и слишком уж умных) прочитаны, сидит Петров, как Прометей, прикованный к скале, возле верно работающей машины и прислушивается к ровному ее дыханию.