Мальчик с татуировкой бабочки

По большому счету, посещаемость аспирантов-гуманитариев вообще не контролируют. В этом расхолаживании сотрудников я не мог винить университет. Таков был общий тренд: студенты и аспиранты должны заниматься своим образованием самостоятельно. То есть можно валяться дома и плевать в потолок вместо того, чтобы просиживать дни в тесных кабинетах за старыми, стонущими от работы компьютерами. Решение могло показаться рациональным, если бы не абсурдная установка: если студент не аттестован за семестр – виноват преподаватель. Поэтому можно было честно забивать на учебу, а потом нечто отчетоподобное, подходящее по формальным критериям.

Отчислять лоботрясов руководству невыгодно. Такая система, как я уже твердо усвоил, выросла из университетских штанишек и шагнула во взрослую жизнь. Подавляющее большинство сотрудников в разных сферах делали вид перед начальством, что работают, и заставляли своих подчиненных делать вид, что те работают. И так вплоть до звездных докладов губернаторов, которые вообще не в курсе, что происходит на вверенных им территориях. Единственное, что у нас работает хорошо, – это, как выразились бы пару веков назад, «тайная полиция». Так хорошо, что достаточно в туалете пукнуть похоже на слово «бомба», чтобы привлечь внимание хотя бы одного сотрудника спецслужб. А если после этого еще и продолжить протяжным «пу-у-у-у-у…», то можно быть уверенным: все твои данные уже прочитаны, а машинка около подъезда на всякий случай поставлена.

Так и действовал ужасный монстр Франкенштейна нашей административной системы: проблему отдельно взятого человека не было смысла решать, тем более, если все работали спустя рукава, но вот замолчать ее возможности всегда находились. Легион проверяющих организаций с уровнем образования контролеров не проверял, что происходит на самом деле, – главное, чтобы по документам все было хорошо. Вообще, будь мое слово хоть сколько-то решающим, я бы уже давно порекомендовал всем руководителям средних звеньев любого ранга подавать отчеты о деятельности в виде книжек-раскрасок.

В общем, я и не заметил, как началось мое самообразование за кассой WacDonalds. Хотя я и не очень-то люблю общаться с людьми, особенно с посторонними, за некоторое время вполне привык. Гораздо легче справляться с социофобией, когда знаешь, что вся эта бесконечная череда посетителей не более чем прохожие, а ты лишь посредник между ними и вожделенной булкой. Заказ принял – чек пробил – комплект собрал – приятного аппетита. И все, до свиданья. Оказалось, ничего сложного. Ну, разве что приходилось еще изображать на лице улыбку, отчего по вечерам сводило скулы.

А вот «работа в дружном коллективе» на самом деле была только в рекламе. Не знаю, как в других отделениях сети, но лично я в общении с напарниками вполне обходился односложными «мидл-вак», «эконом-фри» и так далее. На этом вся наша дружба заканчивалась. Начальство, к счастью, не пыталось устраивать никаких корпоративов или иных дурацких мероприятий «для поднятия морального духа».

Система мотивации кнутом у них работала во много раз активнее, чем редкие пряничные поощрения. Опоздал – штраф, чихнул над котлетами – штраф. О том, чтобы нормально заработать в «ВакДаке», даже и речи не шло. Негласное корпоративное соревнование велось по принципу «кто меньше оштрафован». Отсюда бесконечная текучка состава и каждый день новенькие, алчущие легкого заработка, которые не переживают порой даже испытательный срок. Был у нас случай, когда стажер заработал 0 (прописью – ноль) рублей: вся его зарплата ушла на погашение штрафов. Я, привычный к понуканиям и правилам, вполне втянулся в работу и потом удивился, обнаружив себя «старичком» в обновленном коллективе.

Однажды вечером в зал вошла шумная компания, на вид студенты младших курсов. В такое время обычно бывало затишье: студенты расходились по общагам или родительским квартирам, а более взрослые посетители заглядывали редко. Похоже, молодняк собирался что-то шикарно отметить, как это водится у студентов провинциального городка, в ресторане WacDonalds. Больше половины зала пустовало, и они быстро выбрали стол. Постепенно начали подтягиваться к кассе. Мои коллеги очень вовремя отправились в узкую каморку пить чай и уминать нераспроданную пиццу. Удар шел на меня, я даже немного насторожился, но проблему осознал слишком поздно. Один из вожаков отары опустил взгляд с меню на мою немного кислую физиономию. Некоторое время смотрел, нахмурившись, – впрочем, не так, будто подозревал меня в выпекании беляшей из бездомных собак. Так хмурит лоб человек, пытаясь что-то вспомнить. Через десяток секунд вожак просиял и громко, привлекая внимание всей компании, выдал:

– Это же ты… Э-э-э… Вел у нас занятие… М-м-м… Ну, по аспектам развития языка при переходе к абстрактным понятиям.