Мальчики

Слепая глинобитная тропинка; вдруг – дверь в стене, дубовая, выбеленная временем; в ней – резная чугунная бляха с кольцом-стучалкой, хотя странно: кто там услышит, ведь за дверью обычно следует долон, тёмный проулочек-тупичок, а из него уже – выход во двор. Посреди двора в круглом зеркале хауза отражается небо. Иногда он квадратный, довольно глубокий, а иногда совсем маленький. Как туда вода поступает – одному аллаху ведомо. Но там же хозяйки и стирают – в тазиках, уткнув в них ребристую стиральную доску…

…Вот подросток выбегает за ворота, бежит к школьному приятелю за учебником физики – их на весь класс штук пять. Тут главное под ноги смотреть: в дерьмо не вляпаться, на скорпиона не наступить, на помоях не поскользнуться. А зимой эти помои ещё и обледенели! Так что на минареты, на бирюзовую кайму куполов пусть кто другой пялится.

Понизу под куполами – никакого блеска, всё – желтоватое марево. Это вам не Самарканд, куда однажды Ицик с отцом и дядей Пашей добирались на грузовике через Гиждуван, Каттакурган и Вабкент. Полдня ехали за «часовым чемоданчиком». Известный одесский режиссёр там, в Самарканде, помер, тоже из «выковыренных» – то ли знакомый, то ли старый друг родителей Сергея Арнольдовича. Тот и навёл на возможный навар, на некое часовое хозяйство, которое вдова хотела бы продать, но колебалась, боясь продешевить или стать жертвой какого-нибудь душегуба.

Отец подхватился – он всегда допускал вероятность «удивительного случая». Опытный коллекционер, слишком хорошо знал, как оно бывает, когда удача вдруг достаёт карту из рукава. Договорился с дядей Пашей, тот раздобыл в мастерских древний грузовичок, и в воскресенье на рассвете они тронулись за возможным сокровищем…

Этот путь, медленно разбухающее на горизонте багровое солнце, красноватые барханы по обочинам дороги, спокойно беседующий о жизни с дядей Пашей отец, его каштановая шпицбрудка, аккуратно подбритая перед выходом из дому при свете керосиновой лампы, приятный родной его запах, смешанный со слабым ароматом лаванды от свежей рубашки и запахом бензина… Да весь этот день всю жизнь потом вспоминался Цезарю как окошко в счастье.

Когда подъезжали к Самарканду, отец произнёс своим глуховатым задумчивым голосом:

– Где-то в этих краях в древности процветал богатейший город Тункет…

– Где написано? – усомнился дядя Паша. – Впервые слышу. Здесь всегда только Самарканд был…

– Да нет… По роскоши, великолепию дворцов и дивных садов-цветников Самарканду до Тункета далеко было. Он был главным городом провинции Илак. А написано это у Авиценны… И всё их богатство происходило от серебряных копей. Им принадлежал самый знаменитый серебряный рудник в мире, Кух-и-Сим; на фарси, персидском языке, это означает Серебряная гора. Там правда чистое серебро добывали как простые камни, чуть не с земли подбирали. Монеты чеканили, изумительные ювелирные изделия, торговали по всему миру… Ведь прелесть серебра не в его благородном лунном блеске, а в сверхпластичности: из одного грамма серебра можно вытянуть до двух километров сверхтонкой нити, какую, например, в филиграни используют…