Мальчишки из «Никеля»

А за Белым домом мерцающие гирлянды оплетали старую водонапорную башню. Пока их к ней прикрепляли, один белый парнишка даже свалился с лестницы и сломал ключицу. Огоньки обвивали деревянные Х-образные подпорки, оплетали огромную цистерну, очерчивали треугольную верхушку. Башня походила на космический корабль, который вот-вот отправится в путь; что-то это напомнило Тернеру – чуть позже он понял что: парк развлечений Фан-таун из рекламы, которую крутили по телику. Дурацкая веселая музыка, машинки на автодроме, американские горки, «атомная ракета». Мальчишки иногда обсуждали это место – строили планы, как побывают там, когда окажутся на воле. Тернеру это казалось страшно глупым. Цветных к таким диковинкам никогда не подпустят. Но прямо сейчас она была перед ним – устремленная в небо, опутанная сотнями мерцающих огоньков, – ракета, ждущая старта. Она полетит во тьму к другой темной планете, которую отсюда не разглядеть.

– Красиво, – сказал Тернер.

– Мы потрудились на славу, – отозвался Элвуд.

Часть третья

Глава одиннадцатая

– Элвуд! Он что-то неразборчиво проворчал в ответ из гостиной. За окном виднелся кусочек Бродвея: мастерская по ремонту обуви «Сэммис», закрытое турагентство и разделительная полоса шоссе, уходящая вдаль в направлении проспекта. В поле его зрения, ограниченном пространством в форме трапеции, город выглядел так, точно его поместили в стеклянный снежный шар, в его личный шар. Тут было удобно курить, к тому же он нашел способ примоститься у подоконника, чтобы не ныла спина.

– Пойду схожу за льдом, это же просто невыносимо! – крикнула Дениз и заперла за собой входную дверь. Ключи он вручил ей на прошлой неделе.

Его-то жара не донимала. Этот город умел состряпать невыносимое лето, бесспорно, но местный зной южному и в подметки не годился. Жалобы ньюйоркцев на жару, которыми они сыпали и в метро, и в кабаках, смешили его с самого приезда сюда. А еще первый день его пребывания в городе пришелся на забастовку мусорщиков, но тогда был февраль. И потому воняло не так уж и сильно. А сейчас, стоило только покинуть вестибюль на первом этаже, в нос сразу же бил такой густой смрад, что хоть мачете режь. Он приехал всего на второй день протестов.

Стихийная забастовка шестьдесят восьмого года: до того неприятный сценарий знакомства с городом, что он подумал, будто Нью-Йорк нарочно так зло над ним подшутил. Переполненные железные мусорные баки, выстроившиеся на тротуарах, не вывозили уже несколько дней, к тому же их успели завалить огромными мешками и картонными коробками с мусором поновее. Первое время он избегал общественного транспорта – хотел сам разобраться на местности, да и в метро никогда прежде не ездил. От Портового управления до городской окраины он ходил пешком; шагать напрямик попросту не получалось – приходилось петлять между горами отбросов. Подойдя к «Статлеру» – общежитию на 99-й улице, – он увидел, что его обитатели протоптали между двух гигантских мусорных куч тропинку к входной двери. Повсюду сновали крысы. Если бы кто захотел вломиться в комнаты на втором этаже, достаточно было бы просто взобраться на эти завалы.

Управляющий выдал ему ключ от комнаты на четвертом этаже, в самом дальнем крыле. Это была настоящая парилка с единственным туалетом на этаже. Эту ночлежку ему в самых жутких тонах описал один парень, с которым он работал в Балтиморе. На самом деле все оказалось не так уж плохо. Он останавливался в местах и похуже. Через пару дней он купил чистящее средство в универсаме сети «Эй-энд-Пи» и по собственному почину вычистил туалет и душ. Больше никто тут себя подобным не утруждал – еще чего. Где только он не драил вонючие унитазы, не сосчитать.

На коленях, посреди зловония. Добро пожаловать в Нью-Йорк.

Спустившись вниз, Дениз пересекла Бродвей и исчезла из поля его зрения. Если смотреть на скверик с улицы, то он, скорее всего, покажется вам опрятным. Но если взглянуть на деревья и лавочки с четвертого этажа, то сразу бросается в глаза мусор, забивший решетки вентиляции метро и разбросанный по тротуару. Бумажные пакеты, банки из-под пива, бульварная пресса. Мусор кочевал по городу, наметая целые горы. Последняя забастовка наконец-то высветила то, что он видел с самого начала: городом правил беспорядок.