Мальчишки из «Никеля»

Он потушил сигарету о дно чайной чашки и подошел к дивану, стараясь избегать болезненных движений. С тех пор как он сорвал себе спину, иногда он чувствовал себя вполне сносно, но стоило только забыться и сделать резкое движение, как вдруг – дзынь! – и по телу растекалась боль, точно его позвоночник был гонгом, по которому стукнули колотушкой. Дзынь! – пока сидел на унитазе, дзынь! – пока натягивал штаны. Он взвизгивал, точно собачонка, и на несколько минут сворачивался на полу. Плитка в ванной холодила кожу. Сам виноват. Никогда не угадаешь, что в этих коробках да ящиках. Однажды, когда они перевозили вещи старика-украинца – копа, который вышел на пенсию и решил перебраться в Филадельфию, к племяннице, – он нагнулся, чтобы поднять ночной столик, и что-то в спине хрустнуло. Ларри потом рассказывал, что этот звук он услышал из коридора. Коп хранил в этих ящиках гири – триста фунтов веса на случай, если ему посреди ночи вдруг приспичит их потягать. А на прошлой неделе он потянул спину, пока возился с большим деревянным бюро, совсем не страшным на вид; вот только он взял дополнительные смены, чтобы подзаработать побольше. И был сонным и неуклюжим. «Полегче-ка с этим датским модерном, будь он неладен», – наставлял его тогда Ларри. Когда Дениз вернется, он попросит ее налить ему грелку – она обязательно наведается на кухню, чтобы приготовить еще рома с колой.

По вечерам на весь дом гремела сальса, а сегодня вообще стоит невыносимый шум: из-за жары все распахнули окна; к тому же завтра Четвертое июля, и всем дали выходной. Если б не боли в спине, они бы с Дениз пошли на Кони-Айленд любоваться фейерверками, но сегодня они точно останутся дома и посмотрят по четвертому каналу «Скованных одной цепью». Увидят, как Сидни Пуатье и Тони Кертис, двое заключенных, прикованных друг к дружке, снуют по болотам, прячась от ищеек и вооруженных недотеп-полицейских. Пошлое голливудское дерьмо, но он всегда пересматривал этот фильм, когда его показывали – обычно в эфире «Очень позднего шоу», да и потом, Дениз нравился Сидни Пуатье.

Его квартира была уставлена всяким скарбом, что он натащил с работы. Своего рода музей мебели жителей самых разных районов Нью-Йорка, решивших избавиться от старого и приобрести новое. Двуспальная кровать с супержестким матрасом, который очень ему нравился, комод с изящными латунными ручками, светильники, коврики. Во время переезда люди выкидывают многое – порой они меняют не только место жительства, но и свою личность. Кто-то поднимается по «экономической лестнице», кто-то опускается. А бывает, что кровать попросту не помещается в новую комнату, или диван оказывается слишком громоздким, или приходится иметь дело с новобрачными, которые решают обставить гостиную заново в честь свадьбы. Многие из «белых беглецов»[8] вместе с семьями перебираются в пригород, на Лонг-Айленд или в Уэстчестер, и там начинают все с чистого листа, – но для этого нужно смыть с себя все следы столицы и вместе с тем избавиться от былых представлений о самих себе. Ему и другим работникам транспортной компании «Сдвигаем горизонт» разрешалось осматривать вещи раньше старьевщика. Диван, на котором он теперь лежал, – двенадцатый за последние семь лет. Непрерывное обновление. Очевидное преимущество работы в транспортной компании, пускай тут и приходится горбатиться.

Даже если он и пользовался чужой мебелью, точно кочевник, он успел пустить здесь корни. В этой квартире он прожил дольше всего, если не считать лет, проведенных в доме его детства. В Нью-Йорке он сначала поселился в общаге и провел там несколько месяцев, пока не получил работу посудомойщика в кафе «Четыре брата». В то время он часто переезжал: жил и в Восточном Гарлеме, и на окраине, но потом устроился на постоянную работу в «Горизонт» и обосновался на 82-й улице, неподалеку от Бродвея. Когда хозяин квартиры широко распахнул перед ним дверь, он сразу понял: это она. И живет здесь уже пятый год. «Вполне себе средний класс», – шутил он про себя. Даже тараканы тут были благороднее – они не игнорировали его присутствие, а сразу же разбегались, стоило ему включить свет в ванной. Их скромность он считал признаком благовоспитанности.

Вернулась Дениз.

– Слышал мои вопли? – Она отправилась на кухню и проткнула мешочек со льдом ножом для масла.

– Что?

– Мне прямо под ноги кинулась крыса, и я заорала! Это была я.