Малёк. Безумие продолжается

—   Вот видишь. Говорю же тебе, тупица, это был МакАр-тур!

Рэмбо треснул Жиртреста фонариком по плечу и велел заткнуться:

—   Потом расскажешь о своих привидениях, жирный приду­рок! — прошипел он. — А сейчас хватит дурить, сосредоточься. Тут кое у кого последнее предупреждение, между прочим.

Жиртрест замолк, и мы вслед за Рэмбо прошли по проходу к алтарю, миновали его и вышли через деревянные двери, спу­стились по узкой лестнице и оказались в склепе. Рэмбо выклю­чил фонарик, отдал его Верну и приказал больше не включать.

Луна светила ярче, чем мы ожидали.

—   Слишком светло, — прошептал Рэмбо. — Бежать при­дется быстро. Двигай задом, Жиртрест!

И тут Рэмбо побежал, точнее, полетел! Я пытался не от­ставать и слышал, как бедолага Верн пыхтит и отфыркивает­ся где-то позади. Рэмбо не останавливался, пока мы не пе­репрыгнули грязный ручей и забор с колючей проволокой и не очутились в густых кустах по ту сторону забора. Пример­но пять минут мы ждали, пока Верн Вейдер и Жиртрест перелезут через забор, повиснув на нем животами, и рухнут в траву у наших ног. Затем Рэмбо побежал дальше на встре­чу с привидением.

Убедившись, что все чисто, Бешеный Пес повел нас к темному лесу по высокой траве. От росы лужайка промок­ла, и с каждым шагом мои ботинки противно хлюпали. Мы шли очень медленно, потому что путь лежал в горку и Жир­трест был на грани сердечного приступа.

Собравшись под деревом, где был Бешеный Дом, мы прислушались — нет ли каких-нибудь странных звуков. Но кроме сверчков, лягушек и мычащих быков на холме, ниче­го не услышали.

Стоя поддеревом, было невозможно догадаться, что все­го в восьми метрах над головой находится огромный дом — если, конечно, не знаешь точно, что наверху что-то есть.

Мы взобрались на дерево и собрались вокруг зажженной газовой лампы Бешеного Пса, грея руки и поджидая Рэмбо. Вскоре из чащи леса раздался пронзительный свист. Беше­ный Пес свистнул в ответ, и Рэмбо взобрался на дерево с полным рюкзаком запрещенного товара. Мы закурили и разлили бренди по стаканам.

После пары глотков все перестали шептаться и начали го­ворить в полный голос. Жиртрест был уверен, что в часовне мы видели МакАртура. Гоблин думал, что это был препо­добный Бишоп. Рэмбо сказал, что хоть и не верит в призра­ков, но готов поклясться, что это был МакАртур. Глотнув еще бренди, Гоблин заметил:

— Зачем призраку молиться? Он же и так мертвый. Ту­пой призрак какой-то.

Жиртрест глубоко затянулся и выпустил из носа огром­ный клуб дыма:

—   Гоблин, он молится, чтобы испросить у Бога проще­ния за то, что повесился в церкви.

Гоблин вплеснул руками и сказал:

—     Но теперь-то какая разница?

—     Большая, — вздохнул Жиртрест. — Ведь если Бог не простит его, в рай ему никогда не попасть. Так и придется слоняться по школе до конца света.

Мы согласились, что ситуация неприятная. Потом Рэмбо затянулся и сказал:

—   Жир, у меня есть для тебя теория. — Он выпустил дым Верну в лицо, Верн сильно закашлялся и сплюнул на стену. Тогда Бешеный Пес обозвал его варваром и поинтересовал­ся, ведет ли он себя так же дома. Верн пристыженно вытер плевок рукавом.

Рэмбо подождал, пока Верн прекратит бормотать что-то на ухо гному Гилберту, и продолжал:

—     Я считаю, люди видят привидения потому, что они хо­тят их видеть. Все дело в вере. — Потом он рассказал длин­ную историю об одном кретине, которого заперли в холо­дильнике и он умер от гипотермии, хотя холодильник был выключен. Жиртреста это не слишком впечатлило, особен­но если учесть, что историю прочла мачеха (она же подруж­ка) Рэмбо в женском журнале. Саймон дал мне подержать сигарету, пока наливал себе добавку, и тут мы увидели вспышку яркого света.

—     Что это было? — воскликнул Рэмбо.

Все молчали. Бешеный Пес выключил лампу, и мы при­слушались к звукам в тишине. Пес начал было говорить: «Я не...» — но тут же осекся: яркий луч света ударил снизу в пол Бешеного Дома. Я слышал вокруг тяжелое дыхание, а чучело оленя в темноте смотрело на меня безумными глаза­ми. Теперь по полу и стенам бегали уже три мощных луча. Я весь дрожал, было трудно дышать. Надеялся, что это все­го лишь ужасный кошмар и я скоро проснусь. Но вдруг ти­шину прорезал громкий, искаженный рупором голос:

—Безумная Восьмерка! Спускайтесь! Потом кто-то заржал и шепнул:

—А ну дай мне! Дай!

—Говорит лесная полиция, — это был Щука. — Вы окру­жены!

Снова хихиканье, треск ломающихся сучьев... Я слышал, как кто-то схватил мегафон и откашлялся, прежде чем про­говорить:

—   Бросайте вниз бутылки и выходите с поднятыми сига­ретами!

Эмбертон. Внизу снова заржали. Андерсон приказал остальным заткнуться и закричал, обращаясь к нам, на этот раз без мегафона:

—   Парни, я знаю, вы меня слышите. Одно из двух — или вы спускаетесь, или мы лезем наверх.

Рэмбо лежал рядом со мной и немигающим взглядом смотрел на ствол дерева в вышине.

—   А если вы не спуститесь, — продолжал Андерсон, — и мне не захочется никуда лезть, я, наверное, позову Укушен­ного, а он уж сам решит.

Гоблин взглянул на Рэмбо, чтобы тот что-нибудь отве­тил, но Рэмбо покачал головой и прошептал:

—   Он блефует.