Маленькая Французская История и другие рассказы

Я поспешил заверить, что едучи в таком вагоне всё можно заказать к столу. Вновь боль, теперь в области бедра. До меня начинало доходить, что смиренный инок в делах литературных немудрый судия и более не дерзал днесь подать свой голос. Я поглядел на поэтессу, и мне показалось, что она вовсе и не слушала ни меня, ни мою жену. Было в выражении её лица, что-то такое глупое, даже блаженное, одним словом – творческая личность.

– Знаете, иногда кто-то так режет по сердцу, что потом слова, как бы сами складываются в стихотворение, пытаются залечить рану, будто наложить шов из слов. Вот, послушайте:

"Ты не был таким, каким я тебя знала

Ты ушёл под шум гудящий вокзала

Мы не встретимся больше с тобой

Ты оставил страдание, боль

Я осталась в вагоне одна со слезами

Я смотрю на свой путь другими глазами

Я буду сильнее в тысячу раз

Ты увидишь это в сиянии глаз"

Тут уж, даже, мне показалось странным, что она его не встретит, а в глазах он что-то увидит. Возможно, не зря негодует моя жена.

Мимо прошла проводница, супруга, словно ей была необходима срочная медицинская помощь, взяла её за руку:

– Простите, далеко ли до Окуловки?

До Окуловки было ещё очень далеко, по моим расчётам, стихов на сорок бы точно хватило, а то и на все пятьдесят. Я срочно пытался найти выход из сложившейся ситуации, на такое количество стихов даже меня не хватит. Нужно сменить тему.

– А, сами, откуда будете? Из Петербурга, наверное?

– Нет-нет! Петербург, это просто для души, анклав, можно сказать. А родилась я недалеко от Рязани, как можно догадаться, у меня земная и духовная связь с Сергеем Александровичем, нашим великим поэтом, преемственность поколений, я бы так сказала.

Нет, ну точно родственница нашей соседки! Моя жена ударила кулаком по столу.

– У вас там молоко очень вкусное, – только успел прошлёпать губами я.

– С Есениным земляки, говорите?! Ну, тогда надеюсь, что в Петрограде Вы остановитесь в Англетере! Скажите номер, а верёвку с мылом я Вам пришлю!

Я поспешил забрать жену в вагон-ресторан.

Она всё ещё кипела, пока я откушивал студень.

– Ну, зато обратно хоть в аэроплане полетим…

Жена только покачала головой, но уже начала не спеша отходить.

– Зря ты, всё же, так с ней.

– Ничего, напишет потом какую-нибудь тухлятину о том, как её не поняли поверхностные плебеи…

Остаток поездки мы провели в вагоне-ресторане, благо, весь наш нехитрый скарб был с нами, и возвращаться на свои места нам не понадобилось.

Через пару месяцев, за вечерним стаканом молока, я наткнулся на новое стихотворение нашей вязкой попутчицы. Я поспешил к жене.

– Помнишь ту поэтессу?

– Не уж-то повесилась, наконец–то?

Она кровожадно улыбнулась, а я мимолётом задумался о правильности своего жизненного выбора.

– Да нет. Вот её новый стих.

Жена прочла и засмеялась:

– Ну вот, хоть что-то в жизни предсказуемо!

"В поезде скучно от глупости

От человеческой колкости

Я выпускаю на скорости

Душу в вагон, ты меня прости

Что не сумела тебя сберечь

От недалёких умов людских

От залежалых сердец складских,

Что не дают тебе речкой течь…"

Я, впрочем, мало что понял из этого стихотворения.

Музыкальные советы

Среди своих знакомых (друзей у меня нет) я прославился, как человек, не вылезающий из консерваторий, домов музыки и всяких музыкальных театров. Я совсем не тот, кто ходит туда поесть очень дорогих бутербродов, выпить коньяку, выгулять новое платье, или ещё что-то такое. Бутерброды я и дома кушаю без остановки, алкоголь меня не интересует, а наряжаюсь я на мероприятия так заштатно, что меня путают с работником сцены. Я – человек музыки, живу ей, дышу, даже сплю музыкой – в окружении музыкальных инструментов. В основном, это гитары, скрипки и корнет-а-пистон. Очень жаль, что фортепиано так громоздко, что его не уложить в кровать рядом со мною. Мои переносные воспроизводящие устройства переполнены записями классической музыки до такой степени, что они выпирают за контуры этих устройств. Слушаю я её постоянно. Даже моя характеризация окружающих переполнена всякими музыцизмами – завидев безысходно печального и задумчивого человека, с потухшим проблеском надежды в глазах, я говорю ему: «Ваше лицо похоже на Виолончельный концерт Мясковского», видя брызжущего энергией спешуна, я заявляю: «Вы – сущий Первый фортепианный концерт Прокофьева!». Глядя же на спящих в метро после работы предпенсионных мужиков, я зло шепчу им на ухо: «Вы – антология творчества Вагнера в одном отдельно взятом человеке». И так далее.

Как можно догадаться, мои знакомые (не друзья), часто спрашивают меня – «Куда пойти, где сесть, и что послушать?» Я решил помочь им всем сразу, а, заодно, и читателю, какой может посетить оный храм музыки, и собрать все самые ценные советы прямо здесь, в одном произведении.