Маленькая книга счастья. Где прячется радость и как ее найти

Тонкие и невесомые, радуги иногда выглядят банально, но я была свидетельницей, как они производили на людей по-настоящему глубокое впечатление. Несколько лет назад я получила письмо еще от одной вдохновительницы – моей читательницы, у которой недавно трагически погиб маленький сын, – с историей про радугу. Организуя похороны, она попросила доставить однотонный белый гроб к себе домой, чтобы она могла украсить его. Она и ее дети провели весь день накануне похорон, раскрашивая гроб в цвета радуги, и она сама засиделась допоздна, рисуя радужные хризантемы на крышке. И что-то в этих цветах вдохновило ее, как она писала, двигаться дальше, несмотря на горе и утрату, охватившие ее семью.

В то время как во многих культурах черный цвет традиционно остается цветом скорби, некоторые выбирают почтить память ушедших любимых обилием цветов. В гватемальских городках, таких как Чичикастенанго, родственники красят могилы ушедших в их любимые цвета и обновляют краску каждый год в память о них. В результате радужное кладбище больше похоже на живой город и место чествования жизни, чем на погребальный монумент.

Радуги – неутомимые солдаты радости; то, что может победить глубокое отчаянье. Они проникают в пустоты наших жизней – в депрессивные районы, угнетенные сообщества или сердца, страдающие от потери, – и поднимают сигнальный флаг надежды.

Правила максималиста

Вдохновители, деятельность которых я изучала, показали мне силу эстетики изобилия, в том числе то, как сочетания рисунка, текстуры и цвета радуги могут оказывать огромное эмоциональное воздействие. Но я так и не нашла ответа на свой вопрос: что происходит, когда изобилия становится слишком много?

Найти на него ответ мне помогла последняя муза – первый американский декоратор интерьеров, Дороти Дрейпер. Дороти была необузданной максималисткой и создала фирменный авторский стиль, характеризующийся смелыми жестами, графичными узорами, яркими цветами – обычно одновременно. Ее стиль описывали как современное барокко – забавно, если подумать о том, что модернисты мало чему противостоят так горячо, как барокко. Дрейпер умерла в 1969 году, но самый популярный из ее проектов, курорт Гринбрайер в Западной Вирджинии, до сих пор блаженствует в своей сногсшибательной популярности. Гринбрайер был основан более двухсот лет назад как место для отдыхающих «на водах» из близлежащих источников Уайт-Сульфур-Спрингс, но сейчас он вырос в летний лагерь для взрослых с развлечениями от гольфа до крокета и стрельбы из лука. Во время Второй мировой войны он служил военным госпиталем, после которого был оставлен в руинах в 1946 году, – тогда Дрейпер была приглашена для восстановления интерьера. За шестнадцать месяцев она заново воссоздала и преобразовала весь внешний облик здания от осветительных приборов и фарфора до униформы горничных.

Из Нью-Йорка до Уайт-Сульфур-Спрингс добраться можно за одиннадцать часов пути поездом, и я была немного заторможенной, когда увидела маленький зеленый микроавтобус, ожидающий напротив вокзала. Я села в него, не сообразив, что отель находится прямо через дорогу, и почувствовала себя немного нелепо, когда мы остановились через минуту. Я вышла из автобуса в крытую галерею. Автобус смотрелся как игрушка на фоне внушительного здания Гринбрайера в федеративном стиле. Фасад здания был ровным и белым как мел. Я распахнула стеклянные двери в лобби и – пуф! – попала в другой мир. Это было как поднять прохладную крышку бабушкиной шкатулки с драгоценностями, где одно сокровище лучше другого. В центральной комнате стены были насыщенного зеленого и аквамаринового цветов с огромными арками во всех направлениях. По бокам арки идеально обрамляли пары круглых окон на розовом фоне. Под ногами лежал зеленый ковер с тигровым принтом, люстра в виде гигантской птичьей клетки звездной россыпью светила с потолка. Зеленые ковровые дорожки покрывали лестницу, повторяя все до единого изгибы потолка. Тема, воплощенная Дрейпер, – «романтика и рододендроны», но более метко ее можно описать как «Скарлетт О’Хара разлила кислоту» [16]. У меня открылось второе дыхание, как при прозрении, и я решила что-нибудь выпить.