Маленькая торговка прозой

Она забавлялась, она играла, моя Кларинетта. И все же она вспоминала о Сент-Ивере (я слышал, как иногда, вечерами, она плакала, пока я разучивал свои тексты в столовой, рядом с уснувшими детьми). Однако комиссар Кудрие настоял на том, чтобы на похороны Сент-Ивера она поехала одна. Он пришел за ней, посадил ее в служебную машину, ту самую, которая обогнала нас по дороге в тюрьму в день свадьбы, он же привез ее обратно домой. Он был, что называется, «мил», Clara dixit[19]. Он был так же мил и по отношению ко мне, когда прижал меня дверью, выходя, и шепнул на ухо:

– Не забудьте, Малоссен, держитесь подальше от моего расследования, займите себя и всю семью, иначе...

Когда дверь закрылась, Клара сказала:

– Назначили нового директора тюрьмы. Это молодой человек, он собирается продолжить дело Кларанса.

Я перевел разговор на другое:

– Рекламщикам понравились фотографии, говорят, что ничего подобного они раньше не видели.

***

Тереза всего один раз вмешалась в эту историю, в тот день, когда меня короновали «Конкордом».

– Мне не нравится эта прическа, Бенжамен, у тебя из-за этого какой-то дьявольский вид. Это не ты, и это нехорошо.

***

Фотографии и лозунги сыпали чересполосицей по улицам Парижа. ЧЕЛОВЕК: мой уоллстритский лоб. УВЕРЕННОСТЬ: мой платиновый оскал. ТВОРЕНИЕ: вольфрамовый взгляд. И куда ни посмотри: ЛИБЕРАЛЬНЫЙ РЕАЛИЗМ. Между фотографиями и лозунгами – никакой связи, это очевидно, но плакаты постоянно накапливались, приближаясь друг к другу, наталкивая на мысль, что они могут быть частью одной головоломки, что скоро появится все лицо целиком, и, слово к слову, составится абсолютная истина.

Общество бурлило от нетерпения.

***

– Если я тебя спрошу: «Какое ваше главное качество, Ж. Л. В.?», что ты мне ответишь?

– «Действовать!»

– Очень хорошо. «А ваш главный недостаток?»

– «У меня нет недостатков».

– Да нет же, Бенжамен. Ты должен отвечать: «Я не во всем преуспел».

– Ладно: «Я не во всем преуспел».

– «У вас были провалы?»

– «Иногда я проигрывал, но извлекал из своих поражений уроки, которые в конечном счете ведут к победе».

– Молодец, Бенжамен, вот видишь, получается!

Жереми повторял со мной мои предстоящие интервью. Полсотни страниц вопросника, составленного Шаботтом, нужно было заглотить весь целиком, чтобы выдавать потом с непринужденностью хищника, поджидающего свою жертву. «Главное, чтобы у них не сложилось впечатление, что вы думаете над ответом, господин Малоссен. Уверенность должна бить ключом из Ж. Л. В., как источник благосостояния».

Жереми мчал из лицея на всех парах, и вместо того чтобы, как положено, показывать мне дневник, он искал меня повсюду и доставал даже в сортире.

– Зря стараешься, Бен, я знаю, что ты там.

И все по новой.

– «Возраст, что вы думаете о возрасте?»

– «Некоторые в двадцать лет уже старики, а иные и в восемьдесят молоды душой».

– «А в сорок?»

– «В сорок, если денег нет, то и не будет».

– Прекрасно. «А деньги?»

– Что деньги?

– Ну, как Ж. Л. В. относится к деньгам?

– Хорошо.

– Пожалуйста, Бен, отвечай, как следует. «Как вы относитесь к денежному вопросу?»

– Мне ближе бумажные.

– Бен, перестань, какой должен быть ответ?

– Не знаю.

– Ты отвечаешь: «Французы привыкли относиться к деньгам с подозрительностью. Что мне кажется подозрительным, так это хотеть денег и не уметь их заработать».

Меня спас гонг: час ежедневных чтений – это святое.

***

Январь, рейс самолета «Конкорд» AF-516; он с первого же взгляда понимает, что это она. Совсем рядом с ним, в соседнем кресле, она казалась одновременно и притягательной, и недоступной, как эдельвейс, венчающий вершину скалы. Он был уверен в одном: она будет матерью его детей.

Поначалу его душе не хватало простора, и несколько раз он поднимался, сам не зная, зачем. Он не был высок ростом. В движениях его сохранилась неуверенность подростка, которая придавала ему необъяснимое очарование и доставляла его недругам немало хлопот. Тот, кто хорошо знал его (а таких было немного), заметил бы по легкому подрагиванию ямочки на подбородке, что Филипп Агуэлътен, единственный победитель, выигравший битву с иеной, уложивший и техасца Хэриетта, и японца Тосюро, был взволнован.

***