Маленькая желтая лампа

Но Галеон Антоний, без сомнения, был героем дня, вернее, по земному времени, вечера. Арсений же за весь короткий срок, который минул от демонстрации ему в панораме пиратского безобразия до момента гибели Огородного Билла, не успел даже толком испугаться. Слишком быстро сменяли друг друга происходившие вокруг него события. Теперь, когда все кончилось, когда Командор холодно, хотя и достаточно тактично стал выпроваживать Э-психолога из штурманской рубки, вежливо благодаря за услуги, доктор постепенно начал осознавать, что эти последние ушедшие четверть часа и были самым опасным приключением в его жизни. Арсений потихоньку, на ватных ногах, направился обратно в столовую. А ведь там ничегошеньки еще не знали! Да и с чего бы? «Пересмешник» продолжал равномерно вращаться, сигналов тревоги никто не подавал, и если бы не прошлое появление возбужденного Эстремадуры, сопровождавшееся отдельными драматичными выкриками, то событие вообще бы могло пройти незамеченным для гражданской части экспедиции.

Надо думать, от Арсения потребуют объяснений и тотчас. Разве доктор Го проявит учтивое безразличие, хотя и ему интересно, а вот остальные! От Герке-Цугундера наверняка за здорово живешь не отвяжешься, сеньор Рамон, тот попросту не переживет, если его лишат подробного рассказа. Скорее всего, и сам астрофизик обо всей случайной малости, что ненароком узнал и увидел, давно успел животрепещуще поведать в красках и не один раз. Беда заключалась в том, что лично доктор Мадянов тоже не слишком многое сумел бы внятно изложить. Про Огородного Билла и страшную месть, еще куда ни шло, про самоотверженную готовность Командора запродать собственную голову ради спасения вверенных ему людей – это обязательно. Но для описания всего, произошедшего далее, честно говоря, Арсений не смог бы подобрать нужных слов, ибо в последних мгновениях развязки сюжета не было вообще никакой логики. Как не бывает ее в детской сказке или в древней аттической трагедии, где на выручку терпящему бедствие герою приходит Бог из машины и все решает при помощи чуда. Иначе вмешательство Галеона Антония не получалось назвать. То, что совершил на его глазах скромный второй пилот, ученые люди обозначили бы как чисто теоретическую возможность. Ибо практически никто подобного не наблюдал. Это все равно, если бы стал вдруг явью классический пример: какова вероятность события «в жару кипяток замерзнет на раскаленной плите»? Любой умник скажет, таковая вероятность все же отлична от нуля, и будет кругом прав. Другое дело, вся загвоздка именно и состоит в вопиющем к здравому смыслу факте – никто не видел, как кипящая вода покрывается льдом на солнцепеке.

Что сосед его человек не совсем обыкновенный, Арсений понял уже давно. Он вполне допускал и секретную подготовку в армейской среде, и выходящие за обычные рамки возможности людей, специально натасканных выполнять особые поручения их державных хозяев. А ведь спроси кто о его соседе Антонии, и доктор не смог бы ответить даже о столь простейшем обстоятельстве, как его гражданская принадлежность. Какой организации или правительству он был подчинен, где вообще находилась его родина? Всякий на борту «Пересмешника», напротив, не только не скрывал сих знаменательных пунктов в биографии, а с гордостью сообщал их любому желающему послушать. Арсений был Великоросс, Эстремадура и фон Герке-Цугундер принадлежали к Западному Союзу, доктор Го – к Восточному. Старый Юл на Земле был приписан к населению Великой Скандии, а пан Пулавский по воле обстоятельств имел гражданство Объединенного Иерусалимского Храма. Кэти Мелоун, родом из Сиднея, понятно, включала себя в число патриотов Южно-Азиатской Гемы, прекрасная Тана, с недавних пор и для соблюдения паритета держав в проекте, почетно числилась за Конфедерацией Колумба. Единственно лишь Галеон Антоний получался никто, человек ниоткуда. Значит, решил про себя Арсений, никому тоже не полагается знать о нем: зачем и почему. Воображение, услужливо и скоро, нарисовало доктору более-менее правдоподобную картину – тайный агент на охранном посту блюдет честь их экспедиции, может, из самых секретных недр Совета Рациональной Экспансии. Драться с пиратами – пожалуйста, найти безруких потеряшек на Луне – вообще раз плюнуть. Вроде бы все сошлось в докторской голове и разложилось по местам. Кроме одного, совсем крошечного фактика, так себе, песчинки в колесе, плодовой мушки в компоте, мимолетной помехи на экране панорамного шоу. Последние слова Антония, выкрикнутые им в порыве смешливой ребячливости, что-то и где-то затронувшие в глубинах памяти доктора, и как грубо одернул своего второго пилота Командор, испугавшись слишком всерьез. Впрочем, может, тайные порученцы тоже шутят, и порой неуместно-специфически – и они люди, тем более после совсем нешуточного подвига, вообще именно Генту доктор теперь обязан жизнью. И пусть в столовой знают, благодаря кому мирно попивают кофеек, иначе выйдет несправедливость.