Маленькие девочки дышат тем же воздухом, что и мы

Мадлена любила Большой Дом или, по крайней мере, ту его часть, которую она знала. Пока девочка у нее гостила, дама нанимала Симону на полный рабочий день и требовала накрывать стол в большой столовой, где они обедали и ужинали тет-а-тет. Затем они переходили в розовую гостиную, и Мадлене разрешалось приоткрыть дверь в кабинет прадедушки и заглянуть внутрь. Прадед умер более пятнадцати лет назад, но его кабинет оставался совершенно неизменным: с восточными коврами, огромными кожаными креслами, зелеными абажурами, плотными бархатными шторами и — самое главное — с бесчисленными книгами, расставленными вдоль четырех стен, от пола до потолка.

Мадлена любила книги страстно; она тоже пыталась заставить ими свою комнату и поглощала их столько, сколько родители могли купить, а друзья одолжить.

Эти ежегодные недельные каникулы она использовала для того, чтобы спокойно почитать чуть больше обычного. И, разумеется, больше всего она мечтала о том, чтобы расположиться в кабинете и там вволю начитаться, но у прабабушки на этот счет было другое мнение. Кабинет считался святыней: туда заходили два-три раза в год вытирать пыль, а в остальное время запирали и хранили в том виде, в котором он находился, когда к его владельцу пришла смерть и погрузила его с головой — на этот раз навечно — в третий том «Мыслей» Паскаля издания Леона Бруншвига: перо, сжатое в правой руке, судорожно прочертило последнюю черту на последней карточке.

У прадеда был девиз, который он часто повторял: «Читать — да, но не что угодно и по порядку». Так он перечитал, снабдив своими комментариями на карточках, изрядное количество самых различных книг, в основном это была беллетристика и философия: даже после выхода на пенсию он читал исключительно в кабинете, с пером в руке и карточкой на столе.

И, разумеется, прабабушка переняла систему покойного мужа.

За месяц до прибытия Мадлены она спрашивала в книжном магазине каталог «Розовой библиотеки». Целую неделю она выбирала, отбирала и отмечала названия, после чего отправленная за покупками Симона привозила не меньше дюжины книг.

Дама все их прочитывала, классифицировала, пытаясь согласовать то, что считала новым, и то, что полагала старым, — например, Инайда Блайтона и графиню де Сегюр, Жоржа Шоле и Андерсена, — затем складывала в большую стопку в гостиной и решительно ждала правнучку.

Мадлену ожидала двойная пытка: запрет переступать порог большого кабинета и стопка ожидающих ее книг. Ведь, чтобы получить право на прочтение какой-либо книги, ей надлежало закончить чтение предыдущей, да еще и обсудить ее с прабабушкой! Обычно с утра она прочитывала одну книгу и рассказывала о ней за чашкой утреннего кофе; во время послеобеденной сиесты она прочитывала другую и рассказывала о ней за чашкой вечерней травяной настойки и, наконец, уже в кровати, тайком, она принималась за книгу, предназначенную на следующее утро. Это была настоящая пытка. А ей хотелось рыться в книгах, ей хотелось начинать одну и пробегать ее как можно быстрее, зная, что за ней ждут своей очереди тысячи других. Она мечтала листать наугад, прерываться и снова вчитываться, увлекаться и погружаться в описываемую историю так, чтобы было невозможно от нее оторваться. Она не сомневалась, что такое чтение вряд ли поможет ей узнать, как история заканчивается.

Она мечтала о правильно расставленных, прижавшихся друг к другу книгах, о маленьких брошюрах, приникших к большим фолиантам. Ей хотелось их выбирать за нежную шероховатость переплета, чарующие названия, глубокую таинственность сотен страниц без картинок, головокружение от чтения ради чтения, без остановок, без перерывов. А запах, который она чувствовала, просовывая голову в проем приоткрытой двери, запах, что распространялся по кабинету и распускался настоящим букетом, едва открывалась старая книга! А тяжелые, слегка пожелтевшие по краям страницы, которые так легко переворачивались! А истории: эти чудеса, этот мир населенный взрослыми персонажами, взрослыми заботами, взрослыми страстями, мир, о котором взрослые рассказывают взрослым, настоящие драмы, настоящие бандиты, настоящие поцелуи! Разумеется, она уже многое знала о мире взрослых, но он ей казался таким увлекательным, что она хотела знать о нем еще больше.

А прабабушка, видите ли, ей выдает «Розовую библиотеку» в час по чайной ложке!

— Потерпи, — слышала она постоянно.

— Ты слишком мала.

— Ты в этом ничего не поймешь.

— Тебе будет скучно.

Скучно!

— Это отобьет у тебя охоту читать.

Отобьет охоту читать!? Охоту читать скорее отобьют тявканье Дагобера и приступы гнева Клод, двух ее любимцев из «Клуба Пятерых»; хотя гнев Клод чем-то напоминал гнев взрослых.

А ведь она уже знала так много! Она сама догадалась, что графиню де Сегюр били по попе палкой не шутки ради и что мсье Дорсель хранил один секрет...

Всю неделю она была паинькой. Она стискивала зубы, проглатывала «Розовую Библиотеку» по порядку, обсуждала ее с прабабушкой как можно рассудительнее и осмысленнее.