Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

Тысячу долларов!!! Калеб разинул рот от изумления. Что дальше делать, он пока не узнал, так как подошли мальчики, но потом Рафтен подробно посвятил его в свои план.

Услышав об этом, м-сис Рафтен ахнула. Тысяча долларов в Сенгере значила не меньше, чем сотня тысяч в большом городе. Это было несметное богатство, и немудрено, что м-сис Рафтен обомлела.

— Тысячу долларов, Вильям! Как! Не слишком ли ты испытываешь честность человека, который до сих пор имеет претензии против тебя? Можно ли этим рисковать?

— Ба! — воскликнул Вильям. — Ведь я же не ростовщик, но и не грудной младенец. Вот деньги, которые я ему одолжу.

Рафтен показал пачку поддельных кредиток, которые ему, как судье, были вверены для временного хранения.

— Там, может быть, пятьсот или шестьсот долларов, но ему хватит.

Калеб, однако, думал, что это настоящие деньги. Сделав все приготовления, он на следующий день отправился в дом Пога или, как он называл, в свой дом, постучался в дверь и вошел.

— Здравствуй, отец, — сказала Сарианна, не утратившая некоторой почтительности и приветливости.

— Что тебе здесь нужно? — гневно воскликнул Дик. — Достаточно и того, что ты живешь на нашей земле! Нечего тебе шляться к нам день и ночь.

— Послушай, Дик, ты забываешь…

— Забываю? Я ничего не забываю! — возразил Дик, перебивая жену. — Он должен был работать и помогать нам, а он ничего не делает и думает жить на мой счет.

— О, я уж недолго буду вам в тягость, — с грустью сказал Калеб и, шатаясь, подошел к стулу. Он был очень бледен и выглядел совсем больным.

— Что с тобою, отец?

— Мне очень плохо. Я уж недолго протяну. Дни мои сочтены, и вы скоро избавитесь от меня.

— Велика потеря! — проворчал Дик.

— Я… я… оставил вам свою ферму и все, что у меня было…

— Перестань, не надрывай мне душу!

— Все или почти все. Я вам не говорил, что приберег на черный день не… немного деньжонок. Ах, я… я… так озяб!

Старик сильно дрожал.

— Дик, разведи огонь, — сказала жена.

— Вот еще глупости! Сегодня и без того адская жара.

— Деньги небольшие, — дрожа продолжал старик, — всего только пол… полторы тысячи долларов. В… вот они!

Он показал пачку кредиток.

Полторы тысячи долларов! Вдвое больше, чем стоила вся ферма с движимостью! Дик даже выпучил глаза, а Калеб не преминул, как бы невзначай, показать ручку белого револьвера.

— Ты совсем болен, отец! — воскликнула Сарианна. — Позволь, я принесу тебе водки. Дик, разведи огонь. Отец совсем застыл.

— Да… пожалуйста… огня… я весь… дрожу… меня… знобит…

Дик теперь не заставил себя просить. Вскоре в большом камине запылал яркий огонь, и в комнате стало невыносимо жарко.

— Вот тебе водка с содовой водой, отец, — сказал Дик совсем другим тоном. — Не хочешь ли хины?

— Нет, нет, мне теперь лучше. Итак, я говорю, что мне недолго осталось жить. Законных наследников у меня нет, и эти деньги после моей смерти достанутся правительству. Но я говорил с адвокатом. Нужно только… добавить… добавить пару слов в дарственной записи… на ферму… тогда вы получите капитал, что будет совершенно справедливо.

Калеб дрожал всем телом и ужасно кашлял.

— Отец, позволь мне послать за доктором, — просила Сарианна.

Дик тоже нехотя прибавил:

— Да, отец, позволь мне сходить за доктором.

— Нет, нет, не беспокойся. Это ничего. Мне скоро будет лучше. Что документ у вас?

— Как же. Он у Дика в комоде.

Дик побежал наверх за документом. В те времена в Канаде реестры еще не велись. Владеть документом значило — владеть фермою, потерять его, значило — лишиться земли.

Старик дрожащей рукой перелистывал кредитки, словно считал их.

— Да… ровно… полторы тысячи, — произнес он в то время, как Дик вошел с документом.

— Где у вас перо… и чернила?

Дик пошел за пересохшей бутылочкой чернил, а Сарианна искала перо. Рука Калеба сильно дрожала, когда он взялся за пергамент. Он внимательно просмотрел его. Да, это был тот самый документ, который сделал его нищим. Калеб быстро оглянулся. Дик и Сарианна были на другом конце комнаты. Он встал, сделал шаг вперед и бросил дарственную запись в огонь. Держа в правой руке револьвер, а в левой кочергу от камина, он стоял, выпрямившись во весь рост. Слабость как рукой сняло; глаза его горели, и он, наводя дуло, повелительным голосом крикнул «назад!», когда Дик кинулся спасать документ. В минуту дарственная запись сделалась жертвою пламени, а с нею вместе погибли все права Погов на имущество. Между тем документы самого Калеба благополучно хранились у нотариуса в Дауни.

— Теперь, — воскликнул Калеб, — убирайтесь из моего дома! Проваливайте из моих владений и не смейте трогать ни одной моей вещи!

Он громко крикнул «эй! эй!» и три раза стукнул по столу. Послышались шаги, и вслед за тем в комнату вошел Рафтен с двумя людьми.

— Судья Рафтен, прошу вас вывести из моего дома этих людей, присвоивших себе незаконные права.

Старик дал им несколько минут времени, чтобы собрать платье. Затем они в бессильной злобе отправились пешком в Дауни. Они собирались пустить Калеба по-миру, но вместо того их самих постигла такая же участь.