Маленькие дикари [Издание 1923 г.]

— Я пошел прямо, куда глаза глядят, и видел сурка, но не с руки, и потому сказал: «Нет, это будет на другой раз; сегодня я не могу легко его поймать». Потом я увидел ястреба, который нес цыпленка, но слишком далеко. Встречал я кучу старых пней и сотни белок, но не хотел с ними возиться. Потом я пришел к ферме и… и… обошел кругом, чтобы не испугать собаки. Это было около Дауни, даже дальше, только в сторону. Вдруг, откуда ни возьмись, выскочила куропатка, величиной с индюшку, и целый выводок птенцов — штук тридцать или сорок. Ручаюсь, что я видел не меньше сорока штук. Они все улетели, только один сел на дерево — вот так, как через это поле. Вы, наверное, не увидели бы. Ну, я подошел за ветром, прицелился ему прямо в глаз и выстрелил. Кто-то теперь должен получить гранку! Вот и добыча.

Ястребиный Глаз развернул куртку и достал оттуда молодого короткохвостого реполова в рябеньких перышках, простреленного навылет.

— Так это у тебя куропатка? По-моему это молодой реполов, — сказал Главный Вождь. — Ты нарушил правило и убил певчую птичку. Маленький Бобер, арестуй преступника.

Ястребиный Глаз протестовал со всей яростью, которую в нем пробудил недавний подвиг. Тем не менее его связали по рукам и ногам, а для разбора дела созвали Совет. Сердитые возгласы понемногу улеглись, когда Гай убедился, как серьезно относятся члены Совета к этому происшествию. Наконец он признал себя виновным и был присужден в течение трех дней носить черное перо опалы и белое перо трусости, да еще в течение недели мыть посуду. Они хотели также, чтобы Гай готовил это время, но потом раздумали, так как на опыте изведали, что значит его стряпня.

— Не согласен я, вот и все, — ответил арестованный. — Я пойду домой.

— Копать грядки? Хорошо. Посмотрим.

— Может, и не пойду, а вы отстаньте!

— Маленький Бобер, что делают, когда индеец не хочет повиноваться Совету?

— Лишают его почестей. Помнишь, мы сожгли дощечку с надписью «Ветка»?

— Прекрасная мысль. Теперь мы сожжем «Ястребиный Глаз», а Гаю вернем старое прозвище.

— Ах, вы негодные хорьки! Вы обещали никогда больше не называть меня Веткой. Я — Ястребиный Глаз. Я вижу дальше, чем… чем…

Он начал плакать.

— А будешь повиноваться Совету?

— Буду. Только я не хочу белого пера. Я храбрый. У-у-у!..

— Ладно. От этого мы тебя освободим, но наложим другое наказание.

— Но я останусь Ястребиным Глазом?

— Да.

— Хорошо. Тогда я согласен.

XXV Бродяга о трех пальцах

Билль Геннард, сын зажиточного поселенца, был широкоплечий мужчина с сросшимися бровями, грубый и ленивый. Он унаследовал хорошую ферму, но так как у него лень была пропорциональна силе, то он вскоре спустил свое наследство и, наконец, из бездельника превратился в преступника. Билль посидел не в одной тюрьме. Он был известен во всем округе. Ему приписывались многие кражи, и все утверждали, что если б не помощь какого-то состоятельного и ловкого союзника, то он уже давно попал бы в исправительный дом. Далее шли туманные намеки на то, что этим союзником был богатый житель Сенгера, владелец многих ферм, имевший жену, сына и маленькую дочку, по имени Вильям, а по фамилии Ра… На этом рассказчик, обыкновенно, прерывал себя.

— Однако я заболтался, пожалуйста никому не говорите! Ведь разбогатеть легко, если быть неразборчивым в средствах.

Разумеется, эти слухи не доходили до названных лиц.

Геннард накануне ушел из Дауни и, избегая большой дороги, отправился лесом к своему приятелю, чтобы поговорить с ним о важных делах, очень важных для самого Гениарда. Он сильно подвыпил в Дауни. Ночь была темная и потому немудрено, что он заблудился. Он переночевал под деревом, дрожа от холода, а когда наступило серенькое утро, то отправился наудачу искать своего «кума». Через несколько времени он набрел на тропинку, которая вела к бивуаку мальчиков. Голод и неудача предыдущей ночи разъярили его, а для большего куражу он по временам прикладывался к фляжке, которую нес с собой. Не пытаясь уже скрываться, он подошел к типи как раз в то время, когда Маленький Бобер жарил кусок мяса себе на обед. Заслышав шаги, Ян обернулся, полагая, что это кто-нибудь из его товарищей. Вместо того перед ним стоял плечистый оборванец.

— Что, паренек, обед готовишь? Ты и меня угости, сказал он с неприятной льстивой улыбкой.

Он производил такое отталкивающее впечатление, хота говорил вежливо.

— Что, паренек, обед готовишь?

— Где же твои родные, паренек?

— Их здесь нет, — ответил Ян. Вспоминая о бродягах в долине его имени, он начинал бояться.

— Гм! Что ж ты на бивуаке один?

— Другие товарищи ушли до вечера.

— А, прекрасно! Я очень рад. Подай-ка мне палку.

Обращение бродяги из заискивающего становилось повелительным. Он указывал на лук Яна, который висел со спущенной тетивой.

— Это мой лук! — воскликнул Ян в ужасе и негодовании.

— Я два раза повторять не стану. Подай мне палку или я тебя отстегаю.

Ян не двигался с места. Бродяга подошел, схватил лук и два-три раза ударил мальчика по спине и ногам.