Маленькие грязные секреты

С Дереком все по-другому. И на этот раз Джей Ар не вмешивался. Он называл других ее женатиков «унылыми и занудными денежными мешками», но в отношении Дерека в основном скрывал свое мнение. Она рассказала ему о своем новом парне несколько месяцев назад, когда они встретились за пивом в ее родном городе после того, как она навестила свою мать.

— Какого же лоха ты подцепила на сей раз?

Когда Кензи назвала ему фамилию Дерека, Джей Ар выглядел шокированным.

— Тот самый владелец компании по производству тех самых протеиновых батончиков, что продают в «Сейфуэй»? Тот самый, чей ребенок пропал?

— Тот самый.

— Господи Иисусе, Мак Кей… — Все в городе называли его «Джей Ар», и он был единственным в мире, кто называл ее «Мак Кей», и втайне ей всегда это нравилось. — Одно дело обмануть чувака вроде Пола — по-любому, этот парень был придурком с самого начала, — но раскручивать парня с пропавшим ребенком? Это…

Джей Ар не закончил предложение, но этого и не требовалось. Он был прав.

— Я понимаю, — вздохнула Кензи, — ничего у меня с ним не получится. Он слишком… в общем… не знаю.

На ум пришло слово «сломленный», но чисто по-человечески Дерек ей понравился, и ей не слишком хотелось откровенничать о нем.

— У него же горе, — проворчал Джей Ар.

Они немного помолчали. Поглядывая, как он задумчиво созерцал свое пиво, Кензи думала, захочет ли он сегодня заняться сексом. Когда он бросил ее — мягко, но тем не менее бросил, — она проклинала себя за то, что все еще продолжала цепляться за него, хотя все поступки Джей Ара напоминали ей, что она никогда не будет для него единственной.

Grand-mère оказалась права. Богачи могли с тем же успехом разбивать женские сердца.

Кензи дважды разбили сердце. В первый раз ей было всего двенадцать лет — тогда отец бросил ее мать. Он бросил их ради женщины вдвое моложе его. Ее матери, не работавшей с рождения дочери, пришлось вновь вернуться на ненавистную работу. В маленьком городке перспективы трудоустройства были скудными, и она в итоге устроилась работать ночной уборщицей на несколько местных предприятий.

Отец Кензи умер от сердечного приступа два года назад. Она узнала об этом через Фейсбук, когда ее троюродная тетушка поделилась объявлением, выложенным в Сеть ее «мачехой», вместе с приглашением на поминальную службу. Кензи не пошла. Она простилась с отцом давным-давно.

Второй удар ее сердцу нанес Джей Ар. Он никогда не был ее парнем, но он стал ее первой любовью. Они жили в одном городке, и их семьи были знакомы. Они переспали летом, до того, как Кензи уехала в колледж. Она потеряла девственность на раскинутом на траве одеяле у реки, под звездами, и это было так же чертовски романтично, как песня в стиле кантри.

— Увижу ли я тебя снова? — спросила она позже, снова натянув нижнее белье и шорты. Она чувствовала боль, но в хорошем смысле, по-взрослому. Листва на деревьях трепетала под легким бризом. Лунный полумесяц почти не излучал свет, зато ярче горели звезды.

— Разумеется, увидишь, — ответил он, — мы же оба вернемся сюда на День благодарения. А до того будем постоянно общаться по телефону.

Но они не общались. Он молчал. Кензи уехала в колледж на следующий день, и в течение следующего месяца Джей Ар ни разу не ответил на ее звонки или сообщения. Он взял трубку лишь когда она позвонила ему с сотового соседки, и вежливо удивился, услышав ее голос, но в дальнейшем разговоре его тон звучал отчужденно.

Кензи поняла намек. Все было кончено, что бы там ни было. Очевидно, Джей Ару не хотелось романтических отношений, и хотя она упорно убеждала себя не питать особых надежд, подтверждение их тщетности стало для нее разрушительным. Боль выбила почву из‐под ее ног. Она не знала, что ей может быть так больно, не понимала, как могла отдаться тому, кто так легко отказался от нее, заставив страдать сильнее, чем после предательского ухода отца. Утешало только то, что они жили далеко друг от друга, и ей, вероятно, больше никогда не придется его видеть.

Однако она увидела его снова. На День благодарения Джей Ар заехал в дом ее матери и пригласил Кензи поехать на прогулку к реке, ведя себя так, будто два месяца назад не он вырвал ей сердце из груди и поджег его. Кензи согласилась. Ей было что сказать ему, и она воспользовалась шансом выплеснуть все наболевшее.

— Ты использовал меня.

В конце ноября река выглядела иначе, чем в августе. Они сидели на том же клетчатом одеяле, но на них были теплые куртки и кроссовки, а не шорты и футболки, и пили они не холодное пиво, а кофе с ликером «Бейлис». Пышная августовская листва деревьев облетела, и теперь на них чернели тонкие и хрупкие ветки. Обнаженные. Беззащитные. Такой же чувствовала себя и сама Кензи.

В воздухе витал сладковатый, противный запашок марихуаны Джей Ара. Он предложил ей дернуть косячок, и она сделала долгую затяжку, прежде чем вернуть его обратно.

— Использовал? Разве я врал тебе? Или давал обещания и не сдержал их?

— Ты говорил, что будешь поддерживать связь.