Маленькие истории, возвращающие нас в детство

– Спасиб, баб Люсь, – живо откликнулся Володька. Накинув халат, немного скрюченный, потому что рана еще не позволяла свободно разогнуться, Яковлев осторожно, боясь сделать лишнее неловкое движение, спускался вниз, размышляя между тем, кто бы мог быть, И когда открыл дверь, отделявшую серые палаты и коридор с пыльным, пропитанным запахом лекарств воздухом от больничного цветущего сада, залитого нежно-розовым закатным светом, и ищуще-торопливо стал оглядываться по сторонам – словно толкнуло в грудь – у яблоньки слева увидел ее, добродушно улыбающуюся, с густыми ресницами, с понимающе опущенными глазами и с букетом цветов, то не почувствовав боли под воздействием немыслимой силы распрямился, замигал, не в состоянии четко вымолвить ни слова от радости.

– Ты? Оксана? Как? Почему ты здесь?

Как заиграл в ее глазах влажный блеск.

– Извини, я смешала тебя в одной куче с теми. Я не знала.

– Не будем вспоминать, – и Володьке стало так хорошо, счастливо, умильно, радостно, что захотелось петь, смеяться, кружиться.

– Ты снишься мне несколько недель подряд, а утром, когда открываю глаза, а тебя нет, готов разорвать эти бинты. Одному мне известно, как я тебя ждал, но думал – больше не увижу.

– И я думала о тебе, Вовик.

Чугунная решетчатая калитка была открыта; по дорожке, выложенной квадратными плитами, они прошли за витую массивную ограду в обширный сад, щедро усыпанный белыми лепестками соцветий, навстречу пахнуло нектаром, корой, травами, сладкой свежестью, и сад поглотил их шелестом листьев, пением птиц, стрекотом в траве кузнечиков. Они долго бродили меж деревьев, любуясь красотой заката, и, перебивая друг друга, торопились сказать то, что не успели сказать тогда, а ему казалось, что минула неделя с той минуты, когда он всего час назад, опершись грудью на подоконник, с волнением смотрел сюда и думал о том, что ссора когда-нибудь изгладится из памяти Оксаны, и она вернется к нему, чтобы не уйти никогда.

Прошел год – последний год в школе. После того майского известия о прекращении следствия даже те, кто точил на Володьку зуб, зауважали его и под этим непререкаемым авторитетом он проучился оставшееся время, впрочем, нисколько не зазнаваясь. Оксана серьезно взялась за его воспитание; концертам, театрам, операм не было конца. И еще одна перемена произошла в характере Яковлева – теперь он не позволял никому сеять зло. Но странное дело – и мало кто этому поверит, – чем подробнее узнавал он о судьбе Лехи, тем больше был недоволен собой, и порой, невыносимая, режущая боль пронзала его, и эта боль была его собственной виной перед бывшим другом. Хотя Володька (он почему-то верил, что Леха все-таки, несмотря ни на что, образумится) не сомневался, что Куницына оправдают. Правда, иногда от разных людей становилось известно, что у Лехи уже было два суда, что на первом ему вынесли приговор условно, а на втором всплыли новые факты и ведется дорасследование, но толком никто ничего не знал и, лишь повстречавшись с одним из друзей Лехи, Володька для себя окончательно все уяснил.

– В тюрьме Лешка, под следствием.

– А что случилось?

– Долгая история, но вкратце расскажу. Вышел Леха тогда, после "того случая" из больницы. Загулял, связался с ребятами и "землянки" – это район возле зоны, знаешь наверное?

–Да.

– Трезвого я его не видел никогда. Первый раз попался на "рыжих колечках" – вообщем, у какой-то девушки снял перстни золотые. Пока его "повязали", от краденного и дух простыл. Ему грозил срок или возмещение ущерба. Мы выручили его, скинулись. Вроде бы угомонился. А потом снова все завертелось. Не знаю, что еще натворил до последнего случая, но кое-что за ним, очевидно, тянется. А вот в июле его "повязали" в парке, на танцплощадке. Ему и пятерым дружкам не понравилась или, наоборот, понравилась одна парочка. Они подождали, когда те выйдут прогуляться, и пристали к девчонке, но парень оказался на редкость крепким. Видимо, он начал их одолевать, потому что на пьяную голову много не намахаешь, и кто-то не выдержал, пустил в ход нож. Задержали только, Леху. Потом взяли второго. Остальные пока покрыты. Леха все берет на себя.

– Что ему грозит? Вернее сколько?

– Это трудно сказать. Восемнадцать ему стукнуло, что будет? Оба свидетеля пока в больнице.

Сжалось сердце, сейчас должна распахнуться дверь и введут Леху. Володька попросился сюда с его матерью на последнее свидание перед отправкой к месту заключения. Какой он теперь, после cyда, после приговора? Амнистии не подлежит, и когда освободят из-под стражи, ему будет двадцать восемь.