Маленькие Песцовые радости

Последние слова услышал Трефилов, важно, с чувством собственного достоинства вошедший в кабинет. На его лице чувства вины не было точно, как и какого-то сожаления о двух убийствах.

— Вы совершенно правы, Павел Тимофеевич. Я с вами накрепко повязан. А что касается Маргариты Григорьевны, я несколько раз обращался к вам с просьбой запретить ей без моего личного разрешения использовать моих подчиненных.

Он говорил лишь с очень слабым намеком на укоризну. Мол, я профессионал, но из-за того, что дилетанты к моим рекомендациям не прислушиваются, и происходят трагедии.

— Моя вина, Егорушка, — неожиданно всхлипнул князь. — Введи я запрет — оба были бы живы. Ну что, за упокой?

Трефилов немного помедлил, но отказаться распить по рюмке с князем не решился. В его порции моими стараниями зелий оказалось больше, чем спирта, что он и отметил удивленно:

— Менять, похоже, вам поставщика надо, Павел Тимофеевич. Слабая какая-то водочка у вас нынче.

Князь удивился — видно, редко Трефилов что-то критиковал.

— А я-то думаю, почему пью, пью, а отключиться никак не могу.

— А впрочем, эта сучка чего-то хорошего и не заслуживает, — бодро продолжил Трефилов. — Шлюхой была, шлюхой и померла.

— Сдурел, Егор? — взвился князь. — Забыл свое место?

Наверное, комплект зелий что-то замкнул в трефильевском мозгу, потому что этого типа даже спрашивать не пришлось? Из его рта полился нескончаемый поток сведений, который напоминал горячечный бред. Да, в сущности, и был им.

— Что несу? Правду. С каждым годом она все сильнее вразнос шла. Прикрывать ее было все проблематичней. В этом доме только два идиота считают, что она им была верна: ты да Живетьев. У последнего оснований для этого больше: все же сына она ему родила. Думаешь, Колька твой? На-ка, выкуси.

Трефилов ловко свернул из пальцев фигу и подсунул под нос опешившему князю, из которого попавшая новая порция алкоголя уже выветрилась от таких странных речей.

— Ты чего несешь? — взвился старший Шелагин. — Живетьев его сразу после рождения проверил. Мой он.

— А-ха-ха, — громко расхохотался Трефилов. — Как был идиотом, так и остался. Живетьеву веришь? Да хоть в жопу его целуй, он от этого Колькиным отцом не перестанет быть. И блоки направо-налево не перестанет разбрасывать. Думаешь, Сашкино бесплодие — неизлечимая болячка? Нетушки, Эрнестик постарался. А уж как мне это сердце греет, не представляешь. Смотреть, как власть от Шелагиных уплывает, а они этого даже не замечают.

Он счастливо улыбался и все сильнее и сильнее напоминал пьяного, который совершенно не контролирует то, что говорит. Причем и движения потеряли согласованность, а в мозгах так вообще наверняка творился полнейший хаос.

— Эка его понесло, — заметил Греков. Был он, как и я, невидим для остальных участников представления. — Его даже допрашивать не надо, сам все вываливает.

Тем временем князь окончательно перестал понимать, что происходит. Посмотрел на сына, но тот стоял как истукан без движения — чтобы не спугнуть чужие откровения, которые уже вылетали не с такой пугающей скоростью, как минутой раньше.

— Но почему, Егор?..

— Ненавижу тебя. Ты уничтожил мою жизнь, в отместку я уничтожил твою. Кровь Шелагиных закончится вместе с тобой и Сашкой.

Последнюю фразу Трефилов говорил намного медленнее и немного удивленно, как будто недоумевал, что же его заставило раскрыться.

— Быстро снимай невидимость, — заволновался Греков. — Не успею вопросы задать.

Теоретически можно было добавить еще одну порцию зелья, но скорее завтра, потому что частое применение таких веществ сокращает срок их действия, поэтому просьбу Грекова я выполнил тут же. Мы проявились за спиной Трефилова, и князь сразу меня заметил:

— Илья?..

— Труп твой Илья. А план был Николашей разработан. Тупая Ритка об этом даже не знала, а-ха-ха. Твоего единственного нормального наследника живетьевским кинжальчиком прирезали, а потом слизнем затоптали. У меня даже запись всего этого есть. Красота, так бы смотрел и смотрел. Хочешь и тебе покажу?

Трефилов пошарил в кармане и вытащил сотовый телефон. Но открыть видео не успел.

— Стремление к прекрасному — это здорово, — сказал Греков. — Клятву снял Живетьев?

— Тебе бы так сняли, — от неприятных воспоминаний Трефилова передернуло. — Умер я, понимаешь, умер.

Он повернулся к Грекову и увидел меня. Застыл. Потянулся к магии. Магия не отозвалась, потому что она блокируется после приема зелья почти на час. Остальные зелья — куда более краткосрочные. Осознание потери связи с магией моментально снизило воздействие на Трефилова слабых ментальных зелий. Он осознал, что произошло, застонал как от сильной боли, и проскрежетал:

— Подловили, скоты. Такой план был, такой план… Как только догадались?..

— Список тех, с кого сняли клятву, и тех, кто у Живетьева на поводке, — торопливо выпалил Греков.