Маленькие Песцовые радости

— Наверняка были фальшивыми. Огоньков, скорее всего, работает на Живетьевых, только поймать его за руку пока не удалось, — снисходительно пояснил Лебедев.

Расспрашивать в его присутствии о том, как прошли задержания, я не хотел, сами Шелагин и Греков молчали, так что пришлось слушать всю дорогу восхищенные рассказы Лебедева о своем учителе. Конечно, Зимин вряд ли хотел присваивать себе создание методики снятия блока, скорее таким образом пытался сохранить в тайне мое участие. Впрочем, на лавры создателя я и не претендовал.

В Горинске обе машины сопровождения от нас отделились: одна отъехала в сторону, как только мы въехали в город, вторая — примерно в центре. Значит, здесь тоже были те, кого следовало изолировать и допросить. Мы же, нигде не задерживаясь, проехали через город и подъехали к поместью Вьюгиных.

И вроде не так давно я отсюда уехал, а дом уже казался чужим и неприветливым. Да и был ли он мне родным после смерти матери? Постоянная гонка, постоянное стремление доказать деду, что я чего-то да стою. Эта гонка плавно перетекла в нынешнюю, но теперь у нее хотя бы причины другие — желание выжить. А еще — мне было интересно. Интересно получать новые знания, интересно создавать что-то своими руками.

«Играть на гитаре тебе тоже понравится, — уверил меня Песец. — В конце концов, маг ты или не маг?»

Ворота нам не открывали, поэтому время препираться с симбионтом у меня нашлось.

«Какая связь гитары с магией?»

«Как это какая? В основе любого направления магии лежит гармония. Игра на музыкальном инструменте помогает точнее в нее войти, понимаешь?»

Рожа у Песца была хитрющей, так что сложно было догадаться, говорил ли он правду или пытался приблизить меня к своему идеалу мага в лице собственного создателя.

Грекову надоело ждать, он вышел из машины и экспрессивно объяснил охраннику, что с тем будет, если княжеских людей немедленно не пропустят. Похоже, охранник проникся, и ворота наконец задергались, разъезжаясь в разные стороны. Греков вернулся за руль, и мы поехали прямиком к парадному входу.

Нас даже встречать никто не вышел. Благо я не забыл, где находится гостиная, и провел всех прямиком туда. А если бы не я, то стояли бы у входа или блуждали бы по зданию?

— Бардак, — высказал общее мнение Греков. — Предлагаю здесь не рассиживаться, а идти прямиком к Василию Дмитриевичу.

— Добрый день, господа, — сказала вошедшая тетя Алла. — К сожалению, Василий Дмитриевич слишком плохо себя чувствует, чтобы принимать гостей.

— А мы не совсем гости, Алла Дмитриевна, — холодно сказал Шелагин. — Целителя привезли. Эрнест Арсеньевич сказал, что состояние тяжелое, Илья заволновался.

— Илья, ты совершенно напрасно беспокоишь занятых людей, — неприязненно процедила тетя Алла. — По-твоему, я не могу обеспечить должного ухода за Василием Дмитриевичем?

— По-моему, не можете, — пошел в нападение уже я. — Почему вы никому не сообщили о том, что деду стало плохо?

— Это кого-то из вас волнует? — вызверилась она. — Все разъехались, и вам наплевать на Василия Дмитриевича. Ты сам-то хоть раз позвонил, побеспокоился о его здоровье? Или эта паскуда Олег, который тебя против меня настраивает? Он переживает исключительно за себя. Вы все эгоисты. Василий Дмитриевич столько сил на вас убил, а вы…

— А мы хотим пройти к Василию Дмитриевичу и выразить ему свое уважение, — прервал ее Шелагин. — Госпожа Вьюгина, у нас не так много времени, чтобы вникать в ваши внутренние дрязги.

Тетя Алла застыла в проеме двери и уперлась в него обеими руками.

— Я вас к нему не пущу, — зло выпалила она. — Ему нужен покой, как вам наверняка сказал Эрнест Арсеньевич. Покой, правильное питание и восстанавливающие процедуры. Хватит того, что эти неблагодарные сволочи устроили. Я им всю жизнь отдала…

Она пару раз всхлипнула и разрыдалась, настолько талантливо показывая представление, что Лебедев, который ее совсем не знал, смутился и сказал:

— Госпожа Вьюгина, успокойтесь, пожалуйста. Разве смогу я нанести вред пациенту? Что плохого в том, что я его осмотрю?

— Эрнест Арсентьевич сказал: никаких волнений, — гнусаво ответила она, не переставая всхлипывать.

— Так. Мне это надоело, — бросил Греков. — Илья, проводи господина Лебедева, а мы пока обсудим пару вопросов с госпожой Вьюгиной.

Тетю Аллу он переставил из дверного проема, как будто та была неодушевленной вещью. Она заорала, начала брыкаться и ругаться, но мы с Лебедевым уже прошли и двигались в сторону спальни деда. Владик, чья метка сияла в его комнате тревогой, так и не появился, решил, что с любой опасностью мать справится куда лучше, чем он. Хотя наверняка волновался и прислушивался ко всем шумам.

Дед выглядел куда хуже, чем в нашу последнюю встречу. Похоже, пиявка качала из него не только магию, но и жизненную силу. Я даже заподозрил, что в его возрасте таких блоков ставить в принципе нельзя. Пиявка деда выглядела большой и неприятно пульсирующей при перенаправлении энергии.

— Илья? — проскрипел он слабым безжизненным голосом. — Приехал все-таки. Алла говорила: не приедешь, обижен на меня очень.

— Вы просили ее меня вызвать?