Маленькие женщины

– А мой замок очень отличается от того, какой я планировала, однако я ни за что не стала бы его менять, хотя так же, как Джо, я не отказываюсь от всех своих творческих надежд и не ограничусь лишь тем, что стану помогать другим осуществлять их мечты о красоте. Я начала лепить фигурку младенца, и Лори говорит, что это самое лучшее из всего, что я когда-либо сделала. Мне и самой так кажется, и я намерена выполнить ее в мраморе, так что, как бы дальше все ни сложилось, у меня останется хотя бы изображение моего ангелочка. – При этих словах большая слеза скатилась по щеке Эми на золотистые волосы спящей у нее на руках девочки, потому что ее единственная и горячо любимая дочь была слаба здоровьем и страх ее потерять стал тенью, омрачавшей солнечное сияние Эми. Сей крест, который несли молодые отец и мать, играл огромную роль в их жизни, ведь единство в любви и горе все теснее связывало их друг с другом. Эми становилась все более мягкой, все более глубокой, все более любящей. Лори же стал более серьезным, обрел бóльшую силу воли и твердость характера. И оба они познавали теперь ту истину, что красота, молодость, везение, даже сама любовь не могут убрать заботы и боль, утраты и горе с пути даже самых благословенных, ибо

В каждую жизнь неизбежно вторгается дождь[282]

,И неизбежны в ней дни, что темны и печальны.

– Но ей становится лучше, я в этом уверена, моя дорогая. Не отчаивайся, надейся и радуйся жизни, – сказала миссис Марч, а мягкосердечная Дейзи почти сползла с колен бабушки, чтобы прижаться розовой щекой к бледной щечке своей маленькой кузины.

– Да мне и не следует отчаиваться – ведь у меня есть вы, вы всегда умеете утешить и развеселить меня, маменька, и Лори всегда готов взять на себя больше половины любого бремени, – горячо отозвалась Эми. – Он никогда не показывает мне своего беспокойства и так нежен и терпелив со мной, с такой преданностью относится к Бет… Он всегда мне и опора, и утешение, у меня просто сил не хватает любить его так, как он того заслуживает. Так что, хоть я и несу свой крест, я могу сказать вместе с Мег, что я – счастливая женщина.

– А мне вовсе нет нужды говорить об этом, ведь все могут видеть, что я даже более счастлива, чем того заслуживаю, – снова заговорила Джо, переводя взгляд со своего добрейшего мужа на двух крепких, полнощеких парнишек, кувыркавшихся рядом с нею на траве. – Фриц седеет и толстеет. Я становлюсь худой, как тень, и мне скоро минет тридцать. Мы никогда не станем богатыми, а «Пламфилд» может сгореть дотла в любую ночь, потому что этот неисправимый Томми Бэнгз сворачивает себе сигары из сладкого папоротника – комптонии – и курит их под одеялом, хотя уже три раза успел сам себя поджечь. Но несмотря на эти неромантические факты, мне не на что жаловаться, и никогда за всю жизнь мне не было так здорово! Ох, простите мне эту ремарку – живя среди мальчишек, я не могу ничего с этим поделать – время от времени пользуюсь их выражениями.

– Да, Джо, я полагаю, твой урожай будет хорош, – произнесла миссис Марч, отпугивая большого черного сверчка, не сводившего глаз с Тедди, что приводило малыша в полнейшее замешательство.

– Он и вполовину не будет так хорош, как ваш урожай, мама. Вот он здесь, перед вами, и мы никогда не сумеем достаточно вас отблагодарить за терпеливое сеяние и тщательный его сбор, совершенные вами, – воскликнула Джо с той полной любви импульсивной пылкостью, которую так и не сможет притушить никакой ее возраст.

– Надеюсь, с каждым годом в нем будет все больше зерен и все меньше плевел, – тихо добавила Эми.

– Огромная вязанка, маменька, но я знаю – в вашей душе ей хватит места, – прозвучал нежный голос Мег.

Растроганная до глубины души, миссис Марч могла лишь простереть вперед руки, как бы желая прижать к груди всех своих детей и внуков, и сказала с любовью, благодарностью и смирением, ясно отразившимися на ее лице и звучавшими в голосе:

– Ах, мои девочки! Какой бы долгой ни была ваша жизнь, я не смогла бы пожелать вам большего счастья, чем это!

Маленькие мужчины

Фредди и Джонни, маленьким мужчинам, с которыми она провела самые лучшие и счастливые часы своей жизни, посвящает эту книгу любящая «тетя Види»

Глава первая. Нат

– Прошу прощения, сэр, это Пламфилд? – осведомился маленький оборванец у мужчины, открывшего внушительные ворота, перед которыми мальчугана высадил омнибус.

– Да. Тебя кто прислал?

– Мистер Лоренс. У меня письмо к хозяйке.

– Ладно, ступай в дом и передай в руки, она, паренек, тебя примет.