Маленькие женщины

– Так, Дан, послушай: стыдно подсмеиваться над хорошими вещами и делать вид, что ты хуже, чем есть. Не давай ложному стыду склонять тебя к пренебрежению религией, без которой не прожить ни одному человеку. Не нравится – можешь про это вслух не говорить, главное, держи сердце открытым для всех ее проявлений. Пока что Бог твой – природа, и она уже многое для тебя сделала; пусть делает и дальше, через нее ты сможешь узнать и полюбить более мудрого и заботливого учителя, друга и утешителя, чем она. В этом твоя единственная надежда; не отказывайся от нее, не трать времени попусту, ибо рано или поздно ты ощутишь потребность в Нем, и тогда Он придет к тебе и станет тебе опорой в тот час, когда рухнет все остальное.

Дан стоял недвижно, позволив миссис Джо читать в его помягчевшем взгляде невысказанное желание, жившее в сердце, – воплотить его в слова он не умел, однако она сумела распознать отблеск той божественной искры, что тлеет или горит в каждом человеческом сердце. Дан так и не заговорил, и, радуясь тому, что ей не пришлось выслушивать ответ, который наверняка исказил бы его истинные чувства, миссис Джо поспешно произнесла с доброй материнской улыбкой:

– У тебя в комнате я заметила Библию, которую подарила тебе много лет назад; я вижу, что снаружи она потерта, а внутри чиста – ее явно редко читают. Пообещаешь читать понемногу каждую неделю, дружок, – ради меня? Воскресенья везде проходят тихо, а эта книга не стареет и не выходит из моды. Начни с тех историй, которые так нравились тебе, когда я читала их вам маленьким. Больше всех тебе нравился Давид, помнишь? Почитай о нем снова, теперь он придется тебе еще больше по сердцу, тебе полезно будет вспомнить про его грехи и раскаяние – до того, как ты дойдешь до истории жизни и трудов того, в чьем примере больше святости. Сделаешь это из любви к матушке Баэр, которая всегда любила своего «подстрекателя» и надеялась его спасти?

– Сделаю, – отвечал Дан, внезапно просветлев лицом: будто луч солнца пробился сквозь тучи, мимолетный, редкостный, но дарующий надежду.

Миссис Джо тут же отвернулась к полкам и принялась говорить про книги – прекрасно зная, что перегружать Дана сейчас не надо. Он, похоже, испытал облегчение, ибо ему всегда тягостно было пускать других к себе в душу, он даже гордился тем, что скрывает ее от глаз, как индейцы скрывают боль и страх.

– Ого, а вот и старина Синтрам![391] Его я помню: мне очень нравились и он, и его проказы – я про него читал Теду. Вот он тут, скачет, а с ним рядом – Смерть и Дьявол.

Дан взглянул на изображение молодого человека с лошадью и собакой – они храбро скакали по узкому ущелью, сопровождаемые теми спутниками, что сопровождают едва ли не каждого в нашей земной юдоли; тут миссис Джо, поддавшись странному порыву, выпалила:

– А ведь это ты, Дан, – такой, каким стал! В той жизни, которую ты ведешь, грех и опасность – твои неизменные спутники, тебя терзают страсти и искушения; дурной отец бросил тебя один на один с миром, необузданный дух заставляет скитаться по миру в поисках покоя и самообладания. Даже лошадь с собакой при тебе, твои Окту и Дон, верные друзья, которых не смущают твои недобрые попутчики. Доспехами ты пока не обзавелся, но я покажу тебе, где их искать. Помнишь, у Синтрама была любимая матушка, которую он мечтал отыскать, – и отыскал после того, как отличился в битве и получил достойную награду? Вспоминай о своей матери: я всегда была убеждена, что все хорошее в твоем характере – от нее. Воплоти в жизнь эту красивую старую сказку, как здесь, так и в других местах, и попытайся вернуть ей сына, которым можно гордиться.

Миссис Джо так увлеклась идеей сходства между книжной историей и биографией Дана, что принялась одну за другой показывать ему иллюстрации, а потом, подняв глаза, с удивлением увидела, что он потрясен и очень заинтересован. Дан, как и все люди схожего темперамента, был крайне впечатлителен, а жизнь среди следопытов и индейцев сделала его суеверным: он верил в вещие сны, любил причудливые истории, а примечательные образы или мысли западали ему в душу сильнее, чем самые мудрые слова. История бедного неприкаянного Синтрама вспомнилась ему во всех подробностях – он смотрел, слушал и отождествлял ее со своими душевными смутами даже точнее, чем представлялось миссис Джо: переживание, которое она всколыхнула в нем в этот день, осталось с ним навсегда. Однако на словах он ограничился следующим:

– Это вряд ли. Не особо я верю в эти россказни о встрече со своей родней на Небесах. Вряд ли мамаша моя вспомнит мелкого недокормыша, которого бросила сто лет назад, – да и с какой радости?

– Настоящие матери никогда не забывают своих детей, а я знаю, что твоя была настоящей: ведь она сбежала от мужа-мучителя, только бы спасти маленького сына от дурного влияния. Если бы она не умерла, детство твое было бы куда счастливее – его озаряли бы ласка и забота родной души. Не забывай, что ради тебя она рискнула всем, и не дай ее жертве пропасть втуне.