Маленький большой человек

И все же на душе у меня кошки скребли, когда, отдав свой кольт коммивояжеру, я нырнул в темноту и перешел реку милей ниже по течению. Вскоре я добрался до станции, где, слава Богу, все было спокойно, если не считать, что меня едва не пристрелили, приняв за ночного вора. Услышав о шайенах, три здоровенных парня, присматривавших за лошадьми, так перепутались, что один немедленно напился до бесчувствия, а двое других в панике смотались. Но все равно атаковать вчетвером целую толпу шайенов не имело бы никакого смысла, поэтому я просто взял лошадь и, загнав ее до полусмерти, прискакал в форт. Там меня выслушали и без излишних проволочек снарядили колонну. Я получил свежего коня, и мы двинулись обратно. Боже, храни армию!

На следующий день за час до заката мы были уже у брошенного дилижанса. Шайены ушли. Среди песчаных холмов на том берегу тоже никого не было видно, но, сказал я себе, они просто прячутся, испугавшись, что мы — это вернувшиеся индейцы.

Не дожидаясь, пока уставшая кавалерия переберется через реку, я погнал своего коня вперед, потом спешился и стал взбираться по осыпающемуся у меня под ногами песку наверх.

Первым я увидел коммивояжера. Он лежал на спине, и на лице его уже хозяйничали муравьи. Из бедняги торчали три стрелы, а его голова… Да что там говорить! Рядом с ним лежал кучер, тоже скальпированный и с отрезанной правой рукой. Таким вот оригинальным образом шайены засвидетельствовали, что он — великий стрелок.

Напарник кучера был страшно изуродован, а Перча просто разобрали на сувениры.

Наверное, первым убили кучера, остальные растерялись и дали волне шайенов захлестнуть холм. Не знаю. Тогда мне не было до этого дела. Я как безумный носился по песку, заглядывая за каждый холмик, но так и не нашел даже следов Ольги и маленького Гуса. Шайены увели мою семью с собой.

Глава 15. «ЮНИОН ПАСИФИК»

Не стану вдаваться в подробности бесполезного похода, который мы предприняли на следующий день по следам индейцев. Шайены разбились на крохотные группки, и было просто невозможно узнать, какая именно уводила Ольгу и маленького Гуса все дальше и дальше в прерию. Это и к лучшему, потому что, подойди мы слишком близко, индейцы сначала убили бы своих пленников, а лишь затем приняли бой.

А так у моей семьи были неплохие шансы остаться в живых, а у меня — найти их. Раз уж шайены не убили их сразу, то не убьют и потом, хотя трудно, конечно, полагаться на нерушимость решения дикарей… Воины могли столкнуться с белыми или просто напиться… Но строить подобные предположения мне, честно говоря, не хотелось.

Тогда я думал лишь об одном: мои жена и ребенок у этих ублюдков. Я ненавидел всех, даже Старую Шкуру, хотя тот со своим кланом и жил, не ведая о моих чувствах, у Пыльной реки.

О, теперь-то я отлично понимаю, что старый вождь мог бы стать лучшим посредником для поисков моей семьи. Но я ведь даже не знал, жив ли он еще. Индейцу не пошлешь телеграмму и не напишешь письмо… И я даже не попытался связаться с ним. Вместо этого я вернулся вместе с войсками в форт Ларнед и какое-то время служил там разведчиком, но волнения у реки Арканзас уже улеглись. Нападение на наш дилижанс было лишь эпизодом, основные события происходили на берегах Платта, где шайены откопали топор войны и объединились с арапахо и сиу. В начале января отряд в тысячу воинов напал на Джульсбург и разграбил весь город. Около месяца индейцы терроризировали Южный Платт, сжигая ранчо и станции почтовых дилижансов, валя телеграфные столбы и захватывая караваны. Затем они снова обрушились на Джульсбург и сожгли его дотла.

Весной орда откатилась на север, к Черным холмам, а оттуда — к Пыльной реке. Летом за ними отправились войска. После нескольких кровавых стычек, крайне неудачных для армии бледнолицых, и разразившейся ранней осенью бури, в которой погибло большинство лошадей, голодные и ободранные солдаты вернулись назад. От верной смерти в прерии их спас Фрэнк Норт со своими следопытами-пауни. На следующий год шайены разгромили войска полковника Каррингтона, прогнали их с северных территорий и сровняли с землей форты, построенные вдоль пути на золотые прииски Монтаны.

У меня просто душа выворачивается наизнанку, но я вынужден признать, что вместо того, чтобы разыскивать Ольгу и маленького Гуса, я превратился в горького пьяницу. Бог свидетель, до вас я никому ничего такого не говорил, однако это правда. Как говорили в те времена, я вылетел из седла. Горе доконало меня, и вместо того, чтобы, накупив одеял, пороха, зеркалец и прочей дребедени, прикинуться торговцем, бродить от палатки к палатке в поисках своей семьи, я запил.

Чем больше спиртного вливал я в себя, тем меньше думал об индейцах вообще и о шайенах в частности. Да, конечно, мне не следовало этого делать, но все было именно так, и я плевать хотел на всех тех, кто, читая мою историю, начнет возмущаться и говорить, как бы они поступили на моем месте. Пусть сначала вспомнят всю свою жизнь и скажут, нет ли в ней чего-нибудь подобного? Ну да Бог им судья…