Маленький большой человек

— Сначала я подумал, — ответил тот, — что это большое ружье для охоты на птиц, но потом увидел, как птицы в ужасе летят от него прочь. Потом я решил, что это большой котелок для варки супа, но потом увидел, что белые едят в другом месте. И я считаю, что эта большая машина делает виски, так как все белые каждый вечер пьяные.

Он замолчал и снова озадаченно посмотрел на трубу. Я уже собрался уходить, когда индеец спросил:

— Ты не дашь мне табак, который жуют?

Я отрезал ему кусочек плитки, он схватил его и, ударив пятками по бокам своей лошадки, ускакал в прерию. Боюсь, что он с самого начала хотел именно этого, а что такое для индейца несколько часов?

Мы с Керолайн работали на разных местных подрядчиков компании, которые не упускали случая нанять любое движущееся средство, нередко сманивая его у соседа. Так, держа нос по ветру, можно было сделать неплохие деньги, чем мы и пользовались. Я быстро привык к грохоту и шумной многоголосице, но меня долго еще пугало, с какой скоростью и ожесточением превращались в голую пустыню те места, где каких-то двенадцать лет назад проезжал запряженный волами фургон нашего па.

Начали мы с Керолайн простыми погонщиками чужих мулов, но вскоре купили собственную повозку вместе с упряжкой. Кое-что нам удалось скопить, а остаток денег дал Фрэнк Дилайт, хозяин передвижного публичного дома. Памятуя о Болте и Рамиресе, я сначала резко возражал против каких бы то ни было компаньонов, но Фрэнк казался хорошим парнем, никогда не упускающим возможность заработать лишний доллар, и я согласился.

Так весь шестьдесят шестой мы двигались через Небраску, и к весне шестьдесят седьмого работы уже велись у Пекстона, всего в пятидесяти милях от северо-западной границы Колорадо, где дорога должна была свернуть на юг, к Джульсбургу, а оттуда — снова на север, через Небраску в Вайоминг.

Едва потеплело, на нашем пути стали попадаться шайены и сиу. Они крали лошадей, нападали средь бела дня на рабочих и наносили весьма ощутимый ущерб. Но дорога непреклонно двигалась вперед, разрезая континент на две части. Армия уже вышибла индейцев из Колорадо, и теперь огнедышащая машина ползла через их Небраску, оставляя за собой две полосы блестящего металла. Бизоны уходили все дальше и дальше, боясь переходить железную дорогу даже тогда, когда поезда не было и на горизонте.

Я сразу понял что, едва мы вторгнемся на территорию шайенов, встреча с ними неизбежна, и думал, воспользовавшись этим, разузнать о судьбе Ольги и маленького Гуса. Но пока что индейцы нападали на дорогу вдалеке от того места, где работали мы с Керолайн, а отправляться к ним самому было настоящим безумием. Оставалось только ждать.

Наконец, примерно в середине лета подвернулся подходящий случай. Дорога подошла к старой станции дилижансов у Лоджпоула, откуда мы возили гравий. Как-то, возвращаясь из очередной поездки, я заметил несколько повозок с людьми, а подъехав поближе, узнал в них Фрэнка Норта и его следопытов пауни, которых правительство наняло для охраны «Юнион Пасифик» от шайенов и сиу.

— Как дела, Фрэнк? — окликнул я его. — Далеко собрался?

— У Сливового ручья видели шайенов, — ответил тот. — Они опять готовятся напасть, так что мы должны их опередить.

— А мне можно с вами?

Он разрешил. Со мной было ружье пятьдесят шестого калибра, а на поясе болтался верный «ремингтон-44». Места в повозках не оказалось, и мне дали лошадь, предупредив о ее скверном нраве и дурном (то есть индейском) воспитании.

Я улыбнулся про себя, поскольку никому здесь не рассказывал о своем прошлом: шайены, по вполне понятным причинам, любовью не пользовались, и мне просто никто бы не поверил, скажи я, что жил у них и вернулся живым.

Отряд отправился в путь, и я скакал рядом с одной из повозок, не обращая на ее содержимое никакого внимания. А напрасно. Внезапно один из пауни издал гортанный крик, спрыгнул на землю и, подбежав к Фрэнку Норту, стал что-то горячо ему доказывать, размахивая одной рукой, а другой показывая на меня. Я подъехал ближе.

— Он клянется, что сражался с тобой у реки Ниобрэра, сказал мне Фрэнк. — И что тогда ты был шайеном… Слушай, ты только не смейся, а то он обидится.

Я и не собирался смеяться, поскольку остроглазый индеец сказал правду. Как-то пауни увели у нас лошадей, и Люди бросились за ними в погоню. Тогда удалось спастись лишь двоим, и надо же было так случиться, чтобы этот следопыт оказался одним из них.

Раз Норт решил, что это шутка, пусть так оно и будет, подумал я и ничего ему не ответил. Но когда мы прибыли на Сливовый ручей, я подошел к тому пауни (которого звали Бешеный Медведь) и на языке знаков сказал:

— У тебя был сильный амулет в тот день.

— Тогда ты был шайеном, — просигналил он мне в ответ. — Теперь ты белый. Я не понимаю.

— Это длинная история. Но с тех пор шайены украли мою жену и сына, и я буду сражаться с ними вместе с тобой. Поэтому я не хочу, чтобы между нашими сердцами лежала вражда. В мире все меняется, кроме земли, — закончил я излюбленной индейской поговоркой.